Книга Ярость - Уилбур Смит

– Выпишешь справку? – серьезно спросил Шаса.

Как всегда, труднее всего было ответить Майклу.

– Папа, когда стреляешь в зверей и птиц, им очень больно?

– Нет, если умеешь стрелять точно, – заверил Шаса. – Но, Майки, у тебя слишком живое воображение. Невозможно всю жизнь беспокоиться о животных и других людях.

– Почему, папа? – тихо спросил Майкл, и Шаса взглянул на часы, чтобы скрыть раздражение.

– В восемь мы должны быть в «Келвин-гроув»[29]. Не возражаешь, если мы поговорим в другой раз?

Последним пришел Гаррик. Он застенчиво стоял в дверях гардеробной Шасы, но его голос звучал решительно, когда он объявил:

– Я научусь стрелять так же хорошо, как Шон. Когда-нибудь ты будешь мной гордиться, папа. Обещаю.

Гаррик ушел из крыла родителей и направился к детским. У дверей Изабеллы его остановила няня.

– Она уже спит, мастер Гарри.

В комнате Майкла поговорили о предстоящем сафари, но Майкл все время посматривал на книгу, которую держал в руках, и через несколько минут Гаррик ушел от него.

Он осторожно заглянул в комнату Шона, готовый обратиться в бегство, если старший брат настроен резвиться. Одно из любимых проявлений братского чувства Шон называл «каштан», а заключалось оно в сильных тычках по выпирающей грудной клетке Гарри. Но сегодня Шон стоял у стены, прижавшись к ней пятками и головой почти касаясь пола. Над головой на расстоянии вытянутой руки он держал комикс с суперменом.

– Спокойной ночи, Шон, – сказал Гарри.

– Шазам![30]– ответил Шон, не опуская комикс.

Довольный Гаррик пошел к себе и запер дверь. Потом подошел к зеркалу и принялся разглядывать свое отражение в новых очках в роговой оправе.

– Ненавижу, – с горечью прошептал он и снял очки. Они оставили красные ямки на переносице. Он опустился на колени, снял плинтус под стенным шкафом и просунул руку в образовавшееся углубление. Никто, даже Шон, не знал об этом тайнике.

Гаррик осторожно извлек драгоценный пакет. На него были потрачены карманные деньги за восемь недель, но он стоил каждого пенни. Пакет принесли завернутым в простую бумагу, с личным письмом самого мистера Чарльза Атласа[31]. «Дорогой Гаррик», – так начиналось письмо, и Гарри потрясала снисходительность великого человека.

Он положил учебник на постель и сбросил пижаму, одновременно просматривая уроки.

– Динамическое напряжение, – прошептал он вслух и, глядя в зеркало, принял позу. Проделывая последовательность упражнений, он напевал: «Расту, расту во всех отношениях, с каждым днем я становлюсь все лучше и лучше».

Закончив, Гаррик был весь в поту, но поднял руку и внимательно посмотрел на бицепс.

– Он вырос, – он старался отбросить сомнения, нащупывая мелкий бугорок мышцы, – он правда вырос!

Гаррик спрятал книгу в тайник и поставил плинтус на место. Потом взял из шкафа плащ-дождевик и расстелил на полу.

Гаррик с восторгом читал, как закалялся Фредерик Селус[32], знаменитый африканский охотник: он зимой спал на голом полу. Гаррик выключил свет и лег на плащ. Ночь будет долгой и трудной, он знал это по опыту; доски пола уже сейчас казались железными, но когда утром Шон придет проверять, плащ не оставит следов жидкости, а Гаррик был уверен, что с тех пор как он не спит на мягком матраце и не укрывается теплым одеялом, его астма заметно отступила.

– С каждым днем я становлюсь лучше и лучше, – прошептал он, закрывая глаза и заставляя себя забыть про холод и про жесткий пол. – И однажды папа будет гордиться мной… как Шоном.

* * *

– Думаю, твоя речь сегодня вечером была очень хороша, даже для тебя, – сказала Тара, и Шаса удивленно посмотрел на нее. Жена уже очень давно не делала ему комплиментов.

– Спасибо, дорогая.

– Иногда я забываю, как ты талантлив, – продолжала она. – Просто в твоем случае все кажется легким и естественным.

Он был так тронут, что ему захотелось протянуть руку и приласкать ее, но Тара отодвинулась от него, а сиденье «роллс-ройса» было слишком широким.

– Могу сказать, что ты сегодня вечером выглядела потрясающе, – пошел он на компромисс, тоже с комплиментом, но, как он и ожидал, Тара в ответ состроила гримасу.

– Ты действительно собираешься взять мальчиков на сафари?

– Дорогая, нужно дать им возможность понять, чего они хотят от жизни. Шону понравится, а вот насчет Майки я не так уверен, – заметил Шаса, и Тара обратила внимание на то, что он даже не упомянул Гаррика.

– Ну, раз ты так решил, я намерена воспользоваться их отсутствием. Меня пригласили принять участие в археологических раскопках в пещерах Сунди.

– Но ведь ты новичок, – удивился он. – Это очень значительные раскопки. Зачем ты им?

– Затем, что я обещала уплатить две тысячи фунтов из стоимости раскопок, вот зачем.

– Вижу, это самый обычный шантаж, – сардонически улыбнулся он, поняв причину ее лести. – Хорошо, договорились. Завтра утром выпишу тебе чек. Сколько времени ты будешь отсутствовать?

– Не знаю.

Но сама подумала: «Столько, сколько смогу быть рядом с Мозесом Гамой».

Раскопки в пещерах Сунди – всего в часе езды от «Ривонии». Тара просунула руку под шубку и коснулась живота. Скоро станет заметно – надо найти предлог не показываться на глаза семье. Ее отец и Шаса ничего не заметят, в этом она уверена, но Сантэн де Тири Кортни-Малкомс зоркая, как ястреб.

– Полагаю, мама согласилась присматривать за Изабеллой, пока тебя не будет, – сказал Шаса, и она кивнула, чувствуя, как поет сердце.

«Мозес, я возвращаюсь к тебе, мы оба возвращаемся к тебе, дорогой».

* * *

Когда Мозес Гама приезжал на «Ферму Дрейка», это походило на возвращение короля в свою страну из успешного похода. Через несколько минут после его возвращения известие об этом телепатически распространялось по всему обширному пригороду, и над ним нависало ожидание, осязаемое, как дым десяти тысяч кухонных костров.