Книга Ружья стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– И оба они мертвы. Выживают не справедливые, Харпер. Выживают те, кто оказался быстрее и подлее, чем противник. Ты сделал нашивки?

Харпер нерешительно и неохотно кивнул. Порывшись в ранце, он вытащил набор сержантских шевронов, вышитых по белому шелку. Показав нашивки Шарпу, ирландец снова покачал головой.

– И все равно это несправедливо, сэр.

Это была цена Шарпа: он поведет стрелков на Сантьяго-де-Компостела, если Харпер примет сержантское звание. Майор был поражен условием, но согласился его исполнить.

– Я принял нашивки не из желания вам потрафить, сэр. – Харпер явно провоцировал лейтенанта, словно надеялся, что, увидев его непокорность, Шарп передумает. – Я сделал это из уважения к майору. Он рассказал мне про флаг, сэр. Я принесу флаг в собор, а потом брошу эти нашивки вам обратно.

– Я сделал тебя сержантом ради своего удовольствия, Харпер. На тот срок, пока ты мне будешь нужен. Это была моя цена, и ты никуда не денешься.

Наступило молчание. Ветер завывал на гребне горы и трепал нашивки в руке Харпера. Откуда в такой дыре нашлась столь дорогая и шикарная ткань, подумал Шарп. Затем до него дошло, что он снова взял не тот тон. Вместо того чтобы сказать великану, как он нуждается в его помощи, он в очередной раз полез на рожон. Сейчас ему следовало проявить смирение, как поступил Вивар, когда просил о помощи Шарпа.

– Я тоже не хотел принимать нашивки, когда мне их предложили, – неуклюже произнес он.

Харпер пожал плечами, показывая, что странное признание Шарпа его не интересует.

– Я не хотел становиться сторожевой собакой офицеров, – продолжал лейтенант. – Моими друзьями были солдаты, врагами – сержанты и офицеры.

Последнее замечание Харперу понравилось, ирландец даже удивленно хмыкнул.

Шарп наклонился и поднял несколько камней. Он швырял их в булыжник и наблюдал, как они скатываются по склону.

– Когда соединимся с батальоном, меня, скорее всего, опять заберут в вещевую службу, а ты сможешь вернуться в рядовые. – Шарп постарался успокоить гордость ирландца и дать ему понять, что от назначения можно будет отказаться. Между тем в голосе его звучала обида. – Это тебя устраивает?

– Да, сэр, – бесстрастно ответил Харпер.

– Ты меня можешь не любить, но запомни: я участвовал в сражениях, когда этот батальон только формировался. Ты еще был мальчишкой, а я уже бегал с мушкетом. И я до сих пор жив. И выжил я не потому, что был справедлив, а потому, что хорошо служил. И если мы собираемся выбраться отсюда, нам всем придется хорошо послужить.

– Мы и так хорошо служим, – огрызнулся Харпер. – Так говорит майор Вивар.

– Наполовину хорошо, – неожиданно твердо сказал Шарп. – А будем лучше всех. Французы должны дрожать при одном нашем имени. Мы будем служить хорошо!

Глаза Харпера были непроницаемы, как холодные камни на склоне, но в голосе неожиданно проснулся интерес:

– И вы хотите сделать это с моей помощью?

– Да. Мне не нужна карманная собачонка. Твоя работа – защищать ребят. Не так, как Уильямс, который хотел всем нравиться, а через их воспитание. Иначе нам можно не надеяться на возвращение домой. Ты же хочешь увидеть Ирландию?

– Еще как.

– Так вот: ты ее не увидишь, если мы не наладим нормальных отношений.

Харпер тяжело вздохнул. Было ясно, что нашивки он принял исключительно под давлением майора Вивара. Сейчас ирландец против своей воли вынужден был согласиться и с Шарпом.

– Многие из нас не увидят дома из-за похода в собор майора.

– Ты считаешь, нам не следует идти? – спросил Шарп с искренним любопытством.

Харпер задумался. Ответ был готов давно. Просто стрелок не знал, каким тоном его произнести. В результате Харпер произнес ровным, будничным голосом:

– Я думаю, нам следует идти, сэр.

– Посмотреть на святого на белом коне? Ирландец снова встал перед выбором. Взглянув на горизонт, он пожал плечами.

– Никогда не следует сомневаться в чуде, сэр. Иначе оно может не случиться, и вы останетесь ни с чем.

Шарп понял, что его условие выполнено. Харпер будет ему помогать. Теперь он хотел, чтобы эта помощь стала добровольной.

– Ты хороший католик? – спросил Шарп, пытаясь выяснить, что за человек его новый сержант.

– Не такой истовый, как майор, сэр. Таких, как он, вообще не много. – Харпер помолчал. Ирландец мирился с Шарпом, хотя оба были слишком горды, чтобы принести извинения. На холодном склоне зарождались новые отношения. – Религия – женское дело, сэр. Я так считаю. Но я хожу в церковь, когда надо, и надеюсь, что Бог не видит меня, когда я этого не хочу. Но я верю, да.

– Ты веришь, что есть смысл тащить старый флаг в собор?

– Еще какой смысл! – решительно заявил ирландец и нахмурился, думая о причинах своей веры. – Помните церквушку в Саламанке, где у статуи Девы двигались глаза? Священник говорил, что это чудо, между тем все видели шнурок, за который дергали, чтобы глаза зашевелились! – Расслабившись, Харпер даже рассмеялся. – Зачем это было нужно? Потому что люди хотят чуда, вот зачем. И если кто-то придумывает чудо, вовсе не значит, что не существует настоящих чудес. Может, это и есть знамя святого Иакова. Может, нам доведется увидеть его, во всей своей красе скачущего по облакам! – Харпер на секунду нахмурился. – Мы никогда не узнаем, если не попробуем, разве не так?

– Ты прав, – без энтузиазма согласился Шарп, поскольку не верил в предрассудки майора.

Тем не менее он хотел знать мнение Харпера, ибо его мучила совесть за скороспелое решение. По какому праву он собирался вести этих людей в бой? Его долг состоял в том, чтобы вывести их из опасности, а не бросать на штурм города. Его толкала жажда приключений, и он хотел выяснить, знакомо ли это чувство Харперу. Выходило, что да, а значит, и остальные зеленые куртки испытывали подобное.

– Ты считаешь, стрелки будут драться? – прямо спросил Шарп.

– Один или два поднимут бучу. Гэтейкер разноется, но я выбью его проклятые мозги. Вот еще что. Они захотят знать, ради чего они сражаются, сэр. – Ирландец помолчал. – Почему, черт бы их побрал, они называют эту штуку хоругвь? Это же флаг, будь он проклят.

Шарп улыбнулся. Накануне он задал этот вопрос майору.

– Хоругвь – не флаг. Это длинное знамя, которое вешают на перекладину шеста. Старинная вещь.

Наступило неловкое молчание. Как незнакомые собаки, сержант и офицер порычали друг на друга, установили мир и теперь соблюдали осторожную дистанцию.

Шарп нарушил молчание, кивнув в сторону долины. На дороге показались люди. Это были крестьяне из владений графа Моуроморто: пастухи, землекопы, кузнецы, рыбаки, скотоводы.

– Сумеем мы сделать из них пехоту за неделю?

– А должны, сэр?