Книга Игра в кости - Александр Лонс

В этот момент возникло легкое головокружение и мимолетная темнота в глазах. Этого еще недоставало. От духоты что ли?

Я тряхнул головой, отгоняя неприятные ощущения, и убрал гадательный инструмент в карман. Похоже, мои диковинные действия никого впечатления на окружающих не произвели, и советами пассажиры не замучили. Никому не было дела. Всем пофиг.

Тогда, два года назад, меня перенесло во сне, а наяву такого, скорее всего, не прилучилось бы… А почему, собственно? Вагон — такой же, люди тоже примерно те же, только вот схемы линий и рекламы на стенах — другие. Поэтому лучше не смотреть туда, где рекламы и схемы. Для начала пусть сидящий справа от меня пенсионер будет читать какую-нибудь «Вечернюю Москву». Я скосил глаза, не поворачивая головы. Сидящий рядом пожилой гражданин действительно читал «Вечернюю Москву» — статью об операции по удалению груди у известнейшей актрисы мирового кино. Ну, мало ли? Совпадение такое. Может, он выписывает эту газету? Или приехал недавно из первопрестольной? Парень напротив по-прежнему увлеченно что-то делал на своем планшетнике, а девицы явно собрались выходить — встали и подошли к дверям. Или это уже другой парень, и не те девушки? Похожи, но утверждать не возьмусь.

Что-то не то. Не так что-то.

Как там со схемой и рекламой? Нет, пока не надо туда смотреть. Скоро должен ожить динамик, и тогда все станет ясно — голоса, объявляющие станции в Питере и в Москве никогда не перепутаешь.

Поезд замедлил ход, притормозил, пассажиры, кому полагалось выходить, устремились к дверям, а мужской голос из динамика произнес:

— Станция Пушкинская, переход на станции Тверская и Чеховская. Уважаемые пассажиры, о подозрительных предметах сообщайте машинисту.

Может, у меня просто поехала крыша?

Неужели получилось?

Я встал, и словно сомнамбула, направился к выходу. Да, всё так. Схема линий и рекламы московские. Это московский вагон. Пенсионер с газетой остался на прежнем месте, парень с планшетником по-прежнему что-то тыкал на своем девайсе. Оказавшиеся рядом со мной девушки, как и раньше что-то весело обсуждали, невольно заставляя прислушаться к разговору:

— …у него классный. Но мы расстались, — сумбурно рассказывала псевдоблондинка с серьгами. — Стала вот замечать, как только узнаю, что понравившийся мне парень женат — тут же теряю интерес, несмотря на его качества. То же самое про парней в разводе, с детьми или без, неважно. Пришлось на Мамбе разыскивать.

— Зато в инете все какие-то дрыщавые или слишком качки, — возмутилась ее спортивная подруга. — Я на Мамбу как-то хотела зайти, так мне гейское порно сразу же вывалилось. Может, вирус такой?

— Да ладно, тебе еще повезло — гейское, мне там обычное порно вывалилось! На самом деле рост немаловажен, ну и конечно размер…

Я снова в Москве?

Кто-то сзади спросил, выхожу ли. Неужели непонятно? Раз подошел к дверям, значит собираюсь. Девушки по-прежнему, стараясь перекричать шум метро, громко обсуждая особенности чьих-то частей тела, а я, стоя у дверей вагона, читал и перечитывал надпись на цветной наклейке, где схематичный чёрный человечек подвергался с обеих сторон давлению двух красных стрелок и диагональному перечеркиванию красной полосой.

Внимание!

При прерывистой индикации

сигнала красного цвета над дверным проемом

посадка в вагон закончена!

Идея с наклейками, конечно, правильна и нужна, но реализация заставляет грязно недоумевать. Мысленно. Вот взглянуть бы на автора тех строк. Ничего говорить не буду, просто посмотрю. Что за человек, какие у него глаза, кем работает. Вряд ли автором слоганов и текстов. Хотя — всякое в жизни случается…

Ладно, черт с ними, с наклейками. Я вдруг поймал себя на неприятной мысли, что стараюсь думать о чем угодно, на любую тему, лишь бы не о своем сюрреалистическом перемещении из питерского метро в московское. Пора, наконец, привыкать к искажению действительности. Путешествие из Петербурга в Москву не состоялось, вернее — исчезло, сократилось до неясного мгновенного искривления реальности.

По-прежнему стараясь думать о чем-нибудь отвлеченном, я вышел из вагона, и направился к эскалатору. Народу было сравнительно много, несмотря на лето и середину рабочего дня. Люди упорно куда-то спешили, как это всегда бывает в центре Москвы. Два здоровенных негра с велосипедами громко беседовали между собой по-английски:

— …Fuck, this bitch stood me up, — с каким-то сожалением в голосе говорил первый.

— I used to go out with this girl, — сочувственно отвечал второй. — She was pretty good in bed, too bad we had to break up…

В результате выбрался я к скверу на Пушкинской площади.

Говорят, сквер доживает свои последние дни и будет реконструирован в этом году. Власти города объявили конкурс на выполнение работ, начальная сумма которых превышает двести миллионов. Предстоит капитальный ремонт фонтана и дорожек, разбивка новых цветников, замена урн и лавочек. Вроде бы эксперты Архнадзора требуют провести открытые слушания по проекту, дабы не вышло как с Александровским садом и Тверским бульваром, где качество исполнения вызвало волну возмущения у защитников исторического облика столицы.

Опять посторонние мысли, что угодно, лишь бы с катушек не слететь.

Москва же… она самая… настоящая. А летняя Москва не вполне удачное место, прямо скажем. Особенно для отдыха. Плохой воздух от обилия машин со скверным бензином, множество чужого народа, вечные транспортные пробки, духота. Надо бы такой налог ввести за владение личным автомобилем, чтоб человек пятьсот раз подумал, прежде чем позволить себе личную тачку. Ведь не оценит народ такого нововведения. Не поймет. В первую очередь сам же я и не пойму.

— О, а вы точны, — сказал кто-то сзади.

Глава XXII

Бульварное кольцо

— О, а вы точны, — сказал кто-то сзади. — Вы не ответили на мою эсэмэску, и я грешным делом подумал, что пропустили сообщение. Но на всякий случай пришел, мало ли.

Я обернулся — прямо передо мной оказался Иннокентий Петрович, который сдержанно улыбался.

— Здравствуйте, Иннокентий Петрович, — рассеянно сказал я, будто бы ничего особенного не случилось. — Кажется, я сегодня не в форме. Может, перенесем нашу беседу?

— С чего бы? Хотя — да, вид у вас какой-то не вполне нормальный. Вы хорошо себя чувствуете?

Не знаю почему, но показалось правильным рассказать все то, что произошло. Откуда-то я понимал: этот человек не пошлет меня в психушку, а внимательно выслушает. Я подробно, может даже излишне, рассказал о своем «путешествии из Петербурга в Москву», а после конспективно поведал о других странных историях, в коих пришлось участвовать.

— Хм, — задумчиво хмыкнул мой наниматель, — этого следовало ожидать. — Особенно вам. Собственно, именно поэтому вас и привлекли к нашему расследованию.