Книга Только моя - Элизабет Лоуэлл

— Они не видели нас, — сказал Вулф. — Поглощены пьянкой и игрой в карты. Джерико обдерет их до завтра почище, чем собачьи зубы.

— Здоров играть в карты? — спросил Рейф.

— Играть с ним — все равно что с самим дьяволом.

Вулф снова шел впереди, за ним следовал Туспот и вьючные лошади. Рейф пропустил их ярдов на сто вперед. Он был замыкающим маленького отряда. У него на седле находился карабин Джессики, и он ехал, внимательно прислушиваясь к звукам сзади.

Джессика почувствовала, как на ее тело накатила серая волна омертвляющего изнеможения. Она тяжело осела в седло. Она ничего не видела, лишь чувствовала, что дорога становится круче и тяжелее. Все силы уходили на то, чтобы удержаться в седле в вертикальном положении.

Когда Туспот поскользнулся на ледяной прогалине и припал на колени, она инстинктивно пыталась ухватиться за выступ седла, но запоздала. Ее бросило вперед, Туспот дернулся, пытаясь восстановить равновесие. Это окончательно решило дело. Она слетела на покрытый снегом склон и, кувыркаясь, покатилась вниз.

Когда лошадь оступилась, Джессика вскрикнула — этот негромкий возглас и услышал Вулф. Он резко повернулся в седле и увидел, как Джессика приземлялась головой в сугроб на склоне. К тому времени, когда он повернул свою лошадь и подоспел к Туспоту, Джессика уже врезалась в заросли ольшаника и остановилась. Вулф, не задумываясь, пришпорил лошадь и направил ее вниз по склону, где Джессика лежала без движения.

— Джесси!

Откликнулось только эхо. Он спрыгнул с седла, пробежал последние несколько футов и с разгону опустился на колени перед ней.

— Джесси? Ты жива?!

Она не отвечала.

— Ответь мне, малышка. — Дрожащими пальцами он отгреб снег от ее лица, в котором появились какие-то признаки жизни. — Ничего страшного, что ты упала… Снег мягкий и глубокий, камней нигде нет, Джесси…

Нежные пальцы стряхнули снег с ее бровей и ресниц, казавшихся темными на фоне побледневшего лица.

— Ты не могла ушибиться, малышка! Да поможет бог, ты не могла… Поднимайся, Джесси!..

Джессика застонала и попыталась сесть. Она наполовину приподнялась, но что-то дернуло ее сзади — это были оказавшиеся под ней ее косы, и она снова упала. Ошеломленная падением, она была не в состоянии что-либо понять и машинально повторила попытку с тем же результатом.

Вулф подхватил ее, не позволив упасть в третий раз.

— Спокойно, Джесси… Из-за своих кос ты снова оказалась на коротком поводке.

— Вулф? — спросила она как-то неуверенно. — Это на самом деле ты?

Аквамариновые глаза уставились на Вулфа, и дрожащие холодные пальцы Джессики коснулись его щек.

— Да, эльф, это на самом деле я.

Когда Вулф понял, что все обошлось благополучно, это подействовало на него как шампанское. Ему вдруг показалось настолько забавным, что Джессика снова оказалась жертвой своих длинных волос, что он начал хохотать.

— Ты прямо как воздушный змей с длинным красным хвостом который за все цепляется.

Он вспоминал и смеялся, продолжая стряхивать с нее снег.

Эти звуки, как пощечина, окончательно привели Джессику в сознание. Она попыталась вырваться из его рук, но не смогла. Хотя Вулфа сотрясал смех, он поставил ее на ноги так же легко, как если бы поднял седло.

Для Джессики это оказалось последней каплей. Страх, гнев, боль, усталость — все это породило в ней дикую ярость. Она не раздумывала и не колебалась, она просто схватилась за охотничий нож Вулфа, который висел в чехле у него на поясе. Ее движение было настолько неожиданным и мгновенным, что, прежде чем он успел что-то сообразить, расчехленный нож оказался у нее в руке. Со скоростью змеи, бросающейся на жертву, он схватил ее за запястье.

— Что ты собираешься делать? — строго спросил Вулф.

Рот Джессики искривился так, словно она хотела зарычать. Она рванулась, тщетно пытаясь высвободить запястье

— Джесси! Какого черта!.. Или это падение окончательно лишило тебя разума?!

Джессика судорожно вздохнула. Она была измучена, она замерзла, при каждом движении боль отдавалась в правой лодыжке; но более всего ее душила злоба к человеку, который испытывал удовольствие при виде ее неудач.

— Отпусти меня!

Откровенная ярость в голосе Джессики не оставила и следа от веселья и смеха Вулфа.

— Отпущу, если скажешь, что ты собираешься делать с ножом, — обещал он

Пока Джессика молча смотрела на Вулфа, она успела сделать три глубоких вдоха Наконец она взглянула на нож в своей руке, словно удивившись этому Когда она снова подняла взгляд, в ее глазах нельзя было обнаружить ни тепла, ни доброты

— Мои волосы, — сказала она кратко

— Что?

— Собираюсь отрезать эти проклятые волосы.

Он приподнял черные брови

— Если ты будешь действовать с такой скоростью, ты можешь по ошибке перерезать себе горло.

Или ему — и отнюдь не по ошибке.

Но никто из них вслух этого не произнес А тем временем Вулф вынул нож из пальцев Джессики, что подлило масла в горнило ее гнева

— Ты ублюдок, — задохнулась она.

Он слегка улыбнулся.

— Продолжайте, ваша милость.

— Ты ведешь себя так, как и подобает рожденному от случайной связи. Используешь меня как судомойку, не желая видеть моих стараний, да еще издеваешься над моей болью, когда меня сбросила лошадь, потому что я засыпаю от усталости в седле… Ты — выродок!

Лицо Вулфа осталось бесстрастным.

— Скажи слово — и ты свободна. Вы знаете это слово, ваша милость. Произнесите его!

Спокойствие овладело Джессикой, сила и воля вернулись к ней и сделали черты ее лица строгими и суровыми.

— Муж-ж-ж-ж…

Слово прозвучало, словно шипение, а улыбка была холоднее окружающего снега.

— А вот это вопрос, — сказал Вулф сдержанно. — Я твой муж, но ты мне не жена.

— Я предлагаю решение: катись ты в преисподнюю! Там ты увидишь массу страданий — это тебе по душе до такой степени, что ты прямо-таки лопнешь от смеха и умрешь второй раз. И тогда ты освободишься от меня, муж! И не раньше!!!

Джессика повернулась и стала карабкаться вверх по крутому склону. Вулф наблюдал за ней, и слабая улыбка, в которой едва ли можно было отыскать удовлетворение или радость, кривила его губы.

Каждая клеточка души и тела Джессики источала беспредельную ярость. Он видел ее разной, но такой — никогда. Маленькая утонченная аристократка демонстрировала темперамент, подобный пламени, таящемуся в ее волосах.

Вулф не смог удержаться от того, чтобы не задать себе вопрос: придет ли она на ложе к мужчине хотя бы с малой толикой той страсти, которую она только что проявила в гневе? Мысль о том, что он сам мог бы оказаться тем мужчиной и вкусить от чувственности Джессики, вызвала быструю непроизвольную реакцию в теле Вулфа, что привело его в смятение.