Книга Безумие - Дмитрий Кончаловский

— Руслан, что это значит?

— А что, мы же не на деньги?

— Нет, хохол понятно, ему положено, а ты как можешь???!!!

Руслан непонимающе глядел на меня.

— САЛО???!!!

Руслан проглотил кусок, взял еще один.

— Командир, ты чего? Я его каждый день в столовке ем.

— А… извини… не замечал. Ладно, мы пойдем погуляем.

Вакула вытер губы рукавом, меланхолично:

— Не нагулялись еще? В сапогах не заходите. Я уже за…ся куски асфальта выбрасывать.

Выходим. Свечу фонариком. «Стой! Три.» — «Четыре». Идем дальше. Молча. Долго. Еще несколько раз сказал «четыре». Лагерь остался позади.

— Кир, а мы куда идем-то?

— Как куда, в Гудермес.

— А он же там, — Муха махнул рукой в сторону.

— Муха, — я сел на своего любимого стратегического конька, — «там» не пройдем. Перед лагерем охранение сильное. И бдительное. Тут, понимаешь, два кольца блокирования. И чем дальше, тем тоньше. А в некоторых местах вообще дыры. Ну невозможно целый город блокировать так, чтоб муха не пролетела.

— Эт точно, — сказал Муха.

— Гы, вот и я о том. К тому же все внимание охранения обращено, как бы тебе объяснить, внутрь окружности, а мы пойдем извне. Понял?

— Ну… понял.

— Сейчас мы движемся как бы по кругу, но между двумя линиями. А они находятся довольно далеко друг от друга, поэтому нас не видно и не слышно.

— А… это мы по хорде идем?

У него тоже было «два», подумал я. Но вслух сказал:

— Ну да… по хорде. Пройдем еще немного и в той точке, где бдительность федеральных войск снизится до критического уровня, а плотность внешнего кольца станет минимальной, так вот, в этой точке мы резко повернем к центру окружности.

— А-а-а…

— Только пойдем очень тихо и осторожно.

Через некоторое время так и сделали. Пошли без фонарика. Темнота полная. Тихо не получается — асфальт чавкает немилосердно. Ноги устали — унитазы. Еле тащимся. Сколько прошло времени — понятия не имею. Не начало бы светать.

Вдруг сзади шлепок.

— Ой, бля!

— Да тихо ты! Ты чего?

— Ну, чего-чего? Искупался.

— Камеру окунул? — Я очень испугался. Куда без камеры? Вообще все зря. Причем совсем зря — навсегда. После купания в асфальте ее можно выбрасывать.

— Да нет, удержал на весу.

— Молодец, профи. Давай осторожнее. И потише.

— А мы что, эту, как ее, линию не пересекли еще?

— Да тихо ты! Хрен ее знает.

Чавкаем дальше. Вдруг асфальт кончился. Под ногами стало твердо. Странно. Я нагнулся. Прикрыв рукой, чиркнул зажигалкой. Асфальт! Настоящий! Надо же. На дорогу, что ли, вышли? Делаю несколько шагов. Чмок. Опять жидко.

— Осторожней, — говорю, — дальше опять жид…

И тут получаю удар в живот.

— Еб…

Удар по шее. Падаю мордой в асфальт. В жидкий. Получаю по печени. Краем сознания понимаю, что с Мухой происходит то же самое. Еще успел подумать: хорошо, что приняли его на дороге, а то камеру утопил бы.

— Лежать!!! — это нам.

— Руки за голову!!!

Луч фонаря.

Сзади ойкает Муха.

Меня переворачивают на спину. Все, думаю, сейчас подумают, что я негр-наемник. Точно грохнут. Это — если наши. А если не наши? Но как следует подумать мне так и не дали.

Рывком поднимают на ноги. Луч — в морду. Удар в живот.

— Кто такие???!!!

Ну, вы понимаете, ответить сразу я не мог. Выплюнул асфальт, подышал. Говорю:

— Свои мы.

Никакой реакции. А что я хотел? «Ох, извините»?

— Руки за спину, марш.

В спину уперся ствол. Пошли в неверном свете фонарика. Вижу — блиндаж. Ну, блиндаж — громко сказано, но почти блиндаж. Вталкивают внутрь. Керосиновая лампа. Никого нет.

— Командир, вот, подозрительных задержали.

Из темного угла поднимается фигура. Видимо, спал человек.

— Это что за клоуны? — Лица не видно. Голос хриплый.

— Крались в сторону города.

— А этот че, негр? А, это вы его искупали.

Пытаюсь тыльной стороной ладони стереть асфальт.

— Кто такие? — опять голос из темноты.

— Да мы корреспонденты. Из Москвы.

— Ага, корреспонденты, — голос сзади, но я не оборачиваюсь, тут одно ненужное движение, и сразу схлопочешь, — откуда тут корреспонденты?

— Ну, мы же с камерой, — говорю.

— Ага, с камерой — как раз позиции снимать.

— Ночью? — я пытался вступить в дискуссию.

— Молчать, — все тот же голос со спины.

Кто тут командует, думаю, командир, который спал, или этот, который в затылок орет?

— Палыч, документы их посмотри, — голос из угла.

Ну наконец-то! Нащупываю слипшийся карман, достаю слипшиеся документы… Палыч? Палыч??? Оборачиваюсь и получаю в торец. С разворотом падаю лицом в пол.

— Палыч, ты полегче, документы посмотри сначала.

— Я знаю, как с этими пидорами обращаться, ты болей давай, а не учи меня, студент.

СТУДЕНТ??? Я переворачиваюсь на спину.

— Здорово, мужики. Здорово, Палыч, Костя.

— ЧТО??? — хором с двух сторон.

Короче, мы выпили. Закусили. Покурили.

— Ты извини, корреспондент, что так приняли.

— Да брось ты, Палыч, — я потер подбородок, — лучше расскажите, как вы здесь оказались.

— Да нет, это ты расскажи, — Костя Кравцов сильно возмужал. Это, наверное, по привычке Палыч его студентом называл.

Я вкратце рассказал.

— Ну, вы мудаки-и-и, — сказал Палыч, — ну этот, волосатый, ладно, чего с него взять, но ты-то — взрослый мужик, из такой жопы вылез недавно…

— Ну, скучно там стало, в лагере.

— Повеселились? — лейтенант Кравцов разлил спирт.

— Давайте, — Палыч поднял стакан, — за встречу мы уже пили, теперь за здоровье лейтенанта, лихорадит его чего-то.

Выпили.

— А ты, парень, как тебя, Димка, извини, — Палыч подобрел, — насчет волосатого это я так. Рассердили вы меня. Это твое дело.

— Да че, мне по барабану.

— Слышь, Костя, — говорю, — а насчет повеселились ты правильно сказал. Правда повеселились. Ну, получили слегка, Палыч, это ты меня принял? (Палыч важно кивнул.) Ну и что? В первый раз, что ли. Зато у вас лучше. Передовая все-таки. Мы у вас останемся. Вы не против?