Книга Снадобье для вдовы - Кэролайн Роу

— Почему отсюда?

— Неужели вы сами себе не задавали вопрос, куда отправился сеньор Паскуаль ночью в четверг и где он пробыл до утра в понедельник?

— Задавал, но он и прежде нередко исчезал с какими-то поручениями. Он часто куда-то пропадал и объяснял все после своего возвращения, — ответил Улибе.

— Меня всегда удивляло, как такой образованный человек, каким был сеньор Паскуаль, довольствовался столь малой должностью на бирже, — заметил Исаак. — Но это имеет смысл, если он вынужден был скрываться и хотел время от времени навещать свою жену.

— Возможно, вы правы. Но боюсь, с ней придется подождать, — сказал Улибе. — Когда я ее найду, мне хотелось бы преподнести ей голову того негодяя, который убил ее мужа, — холодно добавил он.

— Это меня не удивляет, — сказал Исаак.

— Вынужден вас покинуть, господа, госпожа Ракель, — Улибе поднялся и поклонился присутствующим. — Мой путь — на запад, в поисках убийцы.

— Желаю вам безопасного путешествия, — сказал Исаак.

— И хорошей охоты, — к общему изумлению добавила Ракель.

Леа и Наоми поспешно собирали со стола тарелки и салфетки после своего скромного ужина. Сегодня, в пятницу, им предстояло переделать на кухне еще кучу дел — до того как солнце скроется за горизонтом. Исаак в одиночестве сидел во дворике возле фонтана, углубившись в свои мысли под нежные переливы струй.

Когда зазвенел колокольчик, он подавил в себе поднявшееся было раздражение и крикнул Ибрагиму, чтоб тот посмотрел, кто пришел.

— Бесполезно, пап, — сказала Ракель, спускаясь с лестницы. — Он наверняка уже дрыхнет. Я сама посмотрю.

— Спасибо, дорогая, — ответил отец. Смысла спорить со столь очевидным не было.

— Папа, это госпожа Бенедикта и она хочет поговорить с тобой, — несколько мгновений спустя Ракель вернулась во дворик.

— Она заболела?

— Нет, папа.

— Пусть войдет.

Матушка Бенедикта, шурша юбками, твердым быстрым шагом пересекла дворик.

— Мастер Исаак, не буду просить у вас прощения за то, что так врываюсь в ваш дом, — тут же начала она, — потому что уверена, что вас заинтересует то, что я принесла. А если и не вас, то вашего господина — епископа, а это почти одно и то же, ведь так? — она говорила с такой горячностью, как будто лекарь спорил с каждым ее словом.

— Прошу вас, госпожа, — произнес лекарь, — присаживайтесь. Не хотите ли чем-нибудь освежиться? Сегодня жаркий день, и боюсь, что вам пришлось идти сюда по самой жаре. Ракель! — позвал он.

— Да, папа, — отозвалась она. — Я уже принесла прохладительные напитки для вас обоих. — Ракель разлила мятно-апельсиновый напиток по двум чашкам из кувшина, который держала в руках. Она поставила кувшин на стол и удалилась в отцовский кабинет, откуда могла слышать весь разговор.

— Когда капитан стражи епископа забрал от меня моего гостя, не затруднившись даже попрощаться и спросить, сколько они мне должны, — резво начала Бенедикта, — я собрала все его вещи. Понимаете, я думала, за ними пришлют позже, но никто так и не появился, и они все еще у меня. Должна сказать, что часть этих вещей — деньги, я их пересчитала и, между прочим, не тронула ни грошика, несмотря на то что, по моим прикидкам, он обошелся мне в десять пенсов, еще когда был жив, а если учесть, сколько раз мне пришлось бегать по лестнице вверх-вниз, чтобы убедиться, что бедняга жив, то и больше.

— Вы все принесли с собой? — спросил Исаак.

— Да.

— Отлично, — сказал Исаак. — Ракель! Не могла бы ты подойти и помочь нам? И принеси бумагу, перо и чернила. Мы дадим вам расписку, в которой перечислим все, что вы принесли, и никто не сможет обвинить вас в том, что вы присвоили что-то чужое.

— А вы что с этими вещами сделаете? — спросила Бенедикта.

— Я отнесу все Его преосвященству, а он уж сам решит, что с ними делать.

Ракель села за стол, положив перед собой небольшой лист бумаги, и повернулась к хозяйке гостиницы.

— Если вы разложите на столе все, что вы принесли, я составлю список.

Госпожа Бенедикта подняла стоявший у ее ног узелок и положила его на стол.

— Вот, — сказала она. — Я завернула все в его же плащ. Это тоже одна из вещей, — она взглянула на Ракель. — Записывайте.

Ракель записала: «Плащ — одна штука».

Бенедикта прищурившись посмотрела на запись, как будто подозревала, что ее обманывают, затем развязала узелок и начала вынимать его из него вещь за вещью, называя каждую вслух.

Это было скромное и немногочисленное имущество. Сменная рубашка, запасные рейтузы, бурдюк для вина и капюшон.

— Капюшон практически новый, — сказала она. — И внутри него я нашла кошель… не тот, которым он обычно пользовался. В том было пять пенсов, его забрал капитан стражи и даже не дал мне расписку. А это особый. В нем есть золотая монета. Видите, госпожа?

— Совершенно верно, госпожа Бенедикта. Это золотая монета. А еще три серебряных и…

— Пятнадцать пенсов и два фартинга, — перебила ее Бенедикта. — А если вы заглянете внутрь, то обнаружите еще и карту.

— Что там такое, Ракель? — спросил Исаак.

— Карта, папа. Не знаю, что на ней изображено, но это, несомненно, карта. — Она аккуратно разложила на столе монеты разных видов и достоинства и показала список госпоже Бенедикте, которая свободно читала цифры, и добавила в свою запись еще одну строчку: «карта неизвестной местности — одна штука». Она остановилась на минутку, глядя на свой список, а затем подписала его: «Ракель, дочь Исаака, лекаря из Жироны». На следующей строке она написала: «Бенедикта, хозяйка гостинцы в Сан-Филью», — и придвинула бумагу к Бенедикте:

— Поставьте крестик около своего имени, госпожа, — сказала она, — и храните бережно этот листок.

Исаак достал из своей туники кошель, осторожно ощупал его, достал из него монету и вручил ее хозяйке гостиницы.

— Вы оказали большую услугу его преосвященству, позаботившись о пожитках Мартина. Считайте, что это плата от него.

Бенедикта рассмотрела монету, изогнула удивленно брови, пробормотала слова благодарности и выскочила наружу, словно опасаясь, что они передумают и потребуют вернуть деньги.

Глава 12

Сардиния, Альгеро, август 1354 года

Вокруг города, куда только ни падал взгляд, кишмя кишели солдаты. Солдаты, стоящие и растянувшиеся на земле; солдаты группами — болтающие, смеющиеся, ругающиеся; солдаты, сгрудившиеся вокруг костров — присматривающие за варевом, булькающим в котлах, или же отрешенно задумавшиеся о чем-то своем. Те, о ком можно было сказать, что они хоть чем-то занимались, играли в кости. В нескольких играх ставки уже достигли опасной высоты, и когда Юсуф со своей охраной подъехал к игрокам, было видно, что нервы у них на пределе.