Книга Похититель школьных завтраков - Андреа Камиллери

Монтальбано с ключами в руках шел к своей двери. Гость остановил его, протягивая какое-то удостоверение.

– Вот мои документы, – сказал он.

Комиссар отстранил протягивающую удостоверение ручонку, открыл дверь и вошел в дом. Карлик последовал за ним.

– Я полковник Лоэнгрин Пера, – представился он.

Комиссар внезапно остановился, будто ему выстрелили в спину. Он медленно развернулся и оглядел полковника. Остроумные родители дали этому человечку подходящее имя – такое же смешное и несуразное, как и он сам. Особенно притягивали взор его ботинки – наверное, они были сшиты на заказ, потому что не походили даже на детские. И все-таки он достиг высокого поста, а значит, плечи его были достаточно широкими для погон. Глаза поблескивали под очками, это были живые глаза осторожного и опасного человека. Монтальбано был уверен, что перед ним мозговой центр операции по уничтожению Ахмеда Мусы. Полковник прошел на кухню вслед за Монтальбано. Тот поставил разогреваться султанок в подливке, приготовленных Аделиной, и, не проронив ни слова, накрыл на стол. На столе лежала толстая книга, которую он купил на развале и так ни разу и не открыл, ему показалось любопытным название: «Метафизика пристрастности»[31]. Он взял ее, поднялся на цыпочки, поставил на верхнюю полку книжного шкафа и включил камеру. Будто подчиняясь полученному сигналу, полковник сел на нужный стул.

Глава восемнадцатая

Монтальбано ел не торопясь, на султанок у него ушло добрых полчаса. Может быть, они действительно того стоили, а может, он просто хотел показать полковнику, что не горит желанием выслушать его, что бы тот ни сказал. Комиссар не предложил полковнику даже бокал вина и вел себя так, будто ужинал в полном одиночестве. Лоэнгрин Пера в свою очередь сидел молча, не проронил ни слова и только не сводил с комиссара своих змеиных глазок. Дождавшись, когда Монтальбано допьет кофе, он заговорил:

– Вы, конечно, понимаете, почему я приехал к вам.

Комиссар встал, отнес чашку на кухню и вернулся на свое место.

– Я играю в открытую, – продолжал полковник, – мне кажется, с вами по-другому нельзя. Поэтому я решил приехать на этой машине. Вы дважды посылали запрос, чтобы узнать имя ее владельца.

Он достал из сумки два листа, Монтальбано тут же узнал факсы, которые сам посылал в Министерство транспорта.

– Впрочем, вы ведь уже знали, кому она принадлежит. Ваш начальник полиции, конечно, сообщил вам, что речь идет о номерах спецслужб. В таком случае эти факсы – не просто неосторожные запросы, они значат больше. Потому я уверен, поправьте меня, если я не прав, что вы из каких-то своих соображений хотели, чтобы мы появились, сделали ответный ход. И вот мы выполнили ваше пожелание.

– Извините меня, я выйду на минуту? – спросил Монтальбано, не дожидаясь ответа, отправился на кухню и вернулся с тарелкой сицилийского сливочного мороженого с цукатами. Полковник с ангельским терпением приготовился ждать, когда его собеседник закончит трапезу.

– Пожалуйста, продолжайте, – любезно сказал комиссар. – Я все равно не могу его так есть, подожду, пока подтает.

– Прежде чем продолжить, – с нервами у полковника, видимо, все было в порядке, – позвольте мне кое-что уточнить. Во втором факсе вы упоминаете об убийстве женщины по имени Айша. К этой смерти мы не имеем никакого отношения. Произошло досадное недоразумение. Если бы была необходимость ее устранить, мы бы это сделали не откладывая.

– Не сомневаюсь. Я так и понял.

– Тогда почему в факсе вы написали иначе?

– Чтобы вам захотелось спросить об этом у меня.

– Ах вот как. Вы читали сочинения и речи Муссолини?

– Они не относятся к моему любимому чтению.

– В одном из последних сочинений Муссолини утверждает, что народом следует управлять, как ослом, – с помощью кнута и пряника.

– Муссолини, как всегда, оригинален! Знаете что?

– Да? Я вас слушаю.

– То же самое говаривал мой дед, крестьянин. Только вот он не был Муссолини, а потому имел в виду ишаков, ослов, а не людей.

– Могу я немного развить этот образ?

– Да бога ради!

– Ваши факсы, то, что вы убедили Валенте, своего коллегу из Мазары, допросить капитана рыболовецкого судна и главу администрации префекта, – все эти и другие ваши поступки были ударами кнута. Вы хотели выкурить нас из укрытия.

– А как же пряник?

– Это ваши заявления на пресс-конференции после ареста вдовы Лапекоры по обвинению в убийстве мужа. Вы действительно могли бы нас втянуть в эту историю силой, за волосы, но не захотели. В качестве мотива преступления вы предусмотрительно выдвинули супружескую ревность и жадность. Но мы поняли, что в этом заключалась угроза, этот пряник говорил, что…

– Полковник, я бы на вашем месте отказался от этого образа, вы уже договорились до говорящего пряника.

– Хорошо. Этими заявлениями вы хотели дать нам понять, что вам известно больше, чем кажется. Так?

Комиссар протянул ложку, наполнил ее мороженым и поднес ко рту.

– Еще не растаяло, – сообщил он Лоэнгрину Пера.

– Вы постоянно сбиваете меня с мысли, – заметил полковник, но продолжил: – Если вы готовы играть в открытую, то откройте ваши карты и скажите, что именно вам известно об этом деле?

– Каком деле?

– Убийстве Ахмеда Мусы.

Удалось заставить его назвать имя, теперь оно останется на пленке.

– Не скажу.

– Почему?

– Потому что мне нравится ваш голос, нравится слушать, как вы говорите.

– Можно мне стакан воды?

С виду Лоэнгрин Пера сохранял непоколебимое спокойствие, но в действительности готов был взорваться. Попросив воды, он практически признался в этом.

– Возьмите сами на кухне.

Пока полковник наливал себе воды из-под крана, Монтальбано разглядел, что у него под пиджаком на уровне правой ягодицы висело что-то громоздкое. Неужели карлик вооружен пушкой в два раза больше пистолета Монтальбано? Решив подстраховаться, комиссар положил поближе остро заточенный нож, которым обычно резал хлеб.

– Постараюсь выражаться коротко и ясно, – продолжал Лоэнгрин Пера, усаживаясь на стул и вытирая губы вышитым платочком. – Чуть меньше двух лет тому назад наши тунисские коллеги предложили нам провести совместную операцию по обезвреживанию опасного террориста, имя которого я вам только что назвал.

– Прошу прощения, – сказал Монтальбано, – мой словарный запас крайне беден. Под «обезвреживанием» вы имеете в виду физическое уничтожение?

– Называйте как хотите. Мы доложили об этом нашему начальству, и нам было приказано отказаться от сотрудничества. Однако, не далее как через месяц, мы сами оказались в крайне сложной ситуации и были вынуждены просить помощи у наших коллег в Тунисе.