Книга Приключения Кавалера и Клея - Майкл Чабон

Однако неоспоримым и славным достижением этой вещицы была обложка. Это был не просто рисунок, а картина, выполненная в темпере на толстом картоне в изысканном стиле иллюстратора, одновременно идеализированном и в высшей степени реалистичном, который напомнил Сэмми Джеймса Монтгомери Флегга. Впрочем, Джо сказал, что на самом деле позаимствовал этот стиль у одного немецкого иллюстратора по фамилии, как ни странно. Клей. В отличие от великих антифашистских обложек, которым еще только предстояло появиться, здесь не было никакого жуткого тарарама танков или горящих самолетов, никаких нацистских приспешников в шлемах или дико вопящих особ женского пола. Здесь были только два главных персонажа. Эскапист и Гитлер, стоящие на неоклассическом помосте, драпированном нацистскими флагами на фоне голубого неба. Джо потребовалось всего пять минут, чтобы совершенно точно дать позу Эскаписта — ноги широко расставлены, здоровенный правый кулак дугой летит по странице, собираясь нанести бессмертный тумак, — и целые часы, чтобы раскрасить образ в самых ярких участках и тенях, заставляя его казаться таким реальным. Темно-синюю ткань костюма Эскаписта морщили самые настоящие на вид складки. Волосы героя — Джо и Сэмми решили использовать в качестве маски головной платок, чтобы обнажить шевелюру, — поблескивали как золото и в то же самое время их словно бы раздувал и трепал вполне реальный ветер. Мускулатура Эскаписта казалась достоверно слабоватой и преуменьшенной, а вены у него на руках вздувались от дикого тока крови. Что же до Гитлера, то он вылетал к тебе спиной вперед прямо-таки из самой картины — голова запрокинута, челка рассыпалась, руки машут, разинутый рот волочит за собой длинную струйку крови. Неистовство этого образа потрясало своей странной красотой. Оно пробуждало в зрителе загадочные чувства — благородной ненависти, раболепного страха, трансмутированного в зубодробительное возмездие, — которых немногие художники, работавшие в Америке в конце 1939 года, могли достигать так просто и эффективно, как Джо Кавалер.

Джо кивнул и в ответ сжал руку Сэмми.

— Ты прав, — сказал он. — Пожалуй, мы сделали нечто славное.

Джо прислонился к стене кухоньки, затем стал сползать, пока не плюхнулся на пол. Сэмми сел рядом и вручил ему последнюю печенинку. Джо взял печенинку, но вместо того, чтобы ее съесть, принялся отламывать кусочки и швырять их из тесной кухоньки в куда более просторную Преисподнюю. Нос его в профиль напоминал раздувающийся парус; волосы усталыми кольцами спускались по лбу. Казалось, Джо пребывал в миллионах миль оттуда, и Сэмми подумалось, что он сейчас с грустью припоминает что-то у себя на родине — какое-то давным-давно виденное чудо, рекламную песенку про губную помаду, танцующего цыпленка в музее безделушек, бакенбарды своего отца, кружевной край лифчика своей матери. Внезапно, словно бумажный цветок внутри одной из капсул «Сада мгновенных чудес» «Эмпайр Новелтис», сознание всего, что его кузен оставил позади, расцвело в сердце у Сэмми, истекая кровью.

А потом Джо, почти сам себе, вдруг сказал:

— Да, хотел бы я еще раз увидеть эту Розу Сакс.

Сэмми рассмеялся. Джо молча на него посмотрел.

Он слишком вымотался, чтобы спросить, а Сэмми — чтобы объяснить. Еще несколько минут протекли в молчании. Подбородок Сэмми упал ему на грудь. Голова его немного там покачалась, а затем снова подскочила, и он резко раскрыл глаза.

— А что, это первая женщина, которую ты голой увидел?

— Да нет, — сказал Джо. — Я рисовал моделей в художественном училище.

— Конечно.

— А ты видел?

Разумеется, этот вопрос содержал в себе больше подтекста, чем простое наблюдение за женщиной без одежды. Сэмми давным-давно заготовил для подобных оказий детальный отчет о потере своей девственности — трогательную сказку о случайной встрече под променадом на пляже с Робертой Блюм в ее последний вечер в Нью-Йорке, как раз перед отбытием девушки в колледж. Однако на сей раз ему почему-то не хватило духу этот самый отчет выдать.

— Нет, — просто сказал Сэмми.

Когда часом позже Марти Голд пробрел вверх по лестнице в отчаянных поисках стакана молока, который бы хоть как-то уравновесил эффект выпитого кофе, он обнаружил кузенов спящими на полу кухоньки, почти в объятиях друг друга. Мучимый всякими болячками и жестокой бессонницей, Марти пребывал в очень дурном настроении. А потому следует поставить ему в величайшую заслугу то, что он не впал в истерический припадок на предмет злостного нарушения кузенами его запрета на сон в этой квартире, а вместо этого набросил на Джо и Сэмми армейское одеяло — то самое, что вернулось вместе с сыном Вакуловских из-под Ипра и согрело пять пальцев на ноге Эль Каппа. Затем Марти взял с полки за окном бутылку молока и потащил ее к себе в постель.

12

На следующее утро, вполне возможно, был самый красивый рассвет за всю историю Нью-Йорка. Небо сияло голубизной, точно лента на призовом барашке. На вершине Крамлер-билдинг подобно целой секции медных духовых сверкали обветренные горгульи. Множество из 6011 яблонь острова тяжелели плодами. В воздухе висел аграрный привкус яблок и конского навоза. Всю дорогу по городу и в вестибюле Крамлер-билдинг Сэмми насвистывал «Френези». Насвистывая, он развлекался фантазией, в которой он, Сэм Клей, всего лишь несколькими годами спустя солировал в качестве владельца компании «Клей Пабликейшнз Инкорпорейтед», выпускающей пятьдесят изданий в месяц, все от дешевки до зауми, имеющей две сотни сотрудников и занимающей три этажа в Рокфеллер-центре. Сэмми купил Этели с Бабулей дом на Лонг-Айленде, далеко в захолустье, с садом и огородом. Он нанял Бабуле сиделку, чтобы та ее купала, сидела с ней и вталкивала ее таблетки в бананы. В общем, чтобы эта сиделка дала его матери передышку. Сиделкой был тучный, коротко стриженный малый по имени Стив. По субботам со своими братьями и их друзьями Стив играл в футбол. Он носил кожаный шлем и спортивную фуфайку с надписью АРМИЯ. А Сэмми по субботам покидал свой обшитый полированным гранитом, разукрашенный всякими хромированными фигулечками кабинет и садился на поезд, чтобы навестить родственников. Развалившись на роскошном сиденье своего личного вагона, он пировал черепашьим мясом, самым отвратительным и нечистым из всех видов мяса, которое Могучая Молекула однажды попробовал в Ричмонде и до своего смертного часа так и не забыл. Сэмми повесил свою шляпу на стену прелестного, солнечного коттеджа на Лонг-Айленде, поцеловал матушку и Бабулю, после чего предложил Стиву перекинуться в картишки и выкурить по сигаре. Да, в это последнее прекрасное утро своей жизни в качестве Сэмми Клеймана он испытывал опасный оптимизм.

— Ну что, принесли мне Супермена? — без всякой преамбулы спросил Анаполь, когда Сэмми и Джо вошли в его кабинет.

— Погодите, сейчас увидите, — отозвался Сэмми.

Анаполь освободил место у себя на столе. Кузены одну за другой открыли папки и выложили стопку страниц.

— Сколько же вы сделали? — удивленно поднимая брови, спросил Анаполь.

— Мы сделали целую книгу, — сказал Сэмми. — Босс, позвольте представить вам… — тут он понизил голос и сделал цветистый жест в сторону стопки, — дебютный выпуск премьерного издания компании «Эмпайр Комикс», «Человека в…»