Книга Любимая мартышка дома Тан - Мастер Чэнь

— Где? — удивился я.

— Ну, для нас, подданных императора, Запад — это, конечно, и Кашмир, и ваш Самарканд, и что там еще… Бухара, Мерв (он выговаривал эти названия очень старательно и с большим вкусом). Ну, южнее — бывшие земли персов, а сейчас сердце империи «черных халатов» — но это тоже, в общем, Запад. Итак, тот самый Путь, по которому везут шелк, — вот он доходит от Чанъани до Бизанта, до города Константина. И — Запад кончается. А что там, дальше, чем Запад, господин Маниах? Какие города, какие империи?

Вопрос господина Чжоу поставил меня в тупик.

— Собственно… — замялся я. — Раньше столицей империи Фулинь был совсем другой город, он еще за одним морем, дальше к западу. Ваши императоры династии Хань торговали именно с той, старой, западной, столицей империи. Не помню, как она называется. Город и сегодня есть, уважаемый Чжоу. Но раньше он был огромен и густо населен, вы не поверите — чуть не в половину нынешней Чанъани. А сейчас — ну, люди в нем живут, там есть свои цари, они постоянно ссорятся с Бизантом… но на месте прежних улиц пасут коз и разбивают поля и виноградники, там много развалин, а людей не так уж много. Его раньше захватывали все те же тюрки, такие же, как наш с вами Ань Лушань, и город, не устоял — стоит только младший брат его, Бизант на соленой воде. — Я задумался. — Ну, а еще дальше? Там тоже есть города, уважаемый цзиньши Чжоу. И, как у нас, в несчастном Согде — каждый город за себя. Говорят, что часть этих городов захватили все те же «черные халаты», это западная окраина их империи. Вы бы удивились, господин Чжоу, если бы попали туда: города эти, как и Бизант, сделаны из громадных тяжелых камней, окружены высокими стенами. Совсем другой мир, чем здесь. Дом в вашей империи строится быстро — это павильон среди сада, сад вечен, а павильон можно лет через пятьдесят за три дня сложить снова. А там, за Западе, любят строить вечные дома, из камня. Множество маленьких Ань Лушаней правят этими городами и теми землями, куда могут быстро доскакать их кони — день пути, не больше. Собственно, это не такие уж плохие городки, господин Чжоу. Но они очень маленькие, не больше квартала Чанъани. И все же император Бизанта продает туда шелк. Свой, а также сделанный из вашей, господин Чжоу, пряжи. Как и в храмах Учителя Фо, в тех громадных каменных храмах — они похожи на горы и пещеры внутри гор, — этим шелком украшают стены и алтари. Ну, что там есть еще… уже более века назад император Бизанта выстроил на море, следующем к западу от его моря, необычный городок. Прямо в воде, на отмелях и на сваях. Потому что берег находится под властью враждебных императору тюрок, а вот море — ничье. И через него Бизант поставляет шелк в маленькие городки еще западнее. Говорят, очаровательный город, а название его… вы легко сможете его выговорить… Венис… точнее, Ве-ни-че.

Господин Чжоу, который не зря все же получил свой ученый титул, послушно зашевелил губами и даже дернулся за кистью.

— Да, маленькие государства, и никаких империй. Хотя… — задумался я. — Я слышал, есть довольно обширные земли, которые подчиняются одному тюрку, зовут его Пепин Курзе, что означает — «ставший большим». Может, у него или его детей и получится какая-то империя. Ну вот. А кроме этого боюсь разочаровать вас, уважаемый Чжоу, — кроме этого… ничего. Ни-че-го.

Мой собеседник с грустными вздохами поправлял складки тяжелой чиновничьей одежды, украшенной матерчатым нагрудником с большой серебристой хризантемой. Потом он развел руками, как бы собираясь со мной попрощаться, — и тут я поймал на себе его живой и очень внимательный взгляд.

— Чуть не забыл! — сообщил он мне, опуская руки. — Пока вы трудились, выясняя ситуацию на наших северо-восточных границах, я ленился и отдыхал… — тут он униженно поклонился, — но мои сотрудники все-таки разрешили ту загадку, о которой мы с вами упоминали в заключение нашего первого разговора.

Я помнил об этой загадке. Сейчас господин Чжоу начнет снова рассказывать мне, кто я такой. Что ж, а мы послушаем.

— Вот чего я не понимаю, господин Маниах. Речь идет о новом боге, которого принесли вам завоеватели — «черные халаты» — полвека назад. Ведь вы так и не приняли новую веру? Но ее принял ваш брат?

Я вздохнул: ведомство господина Чжоу работало не так уж плохо. Но многого еще не понимало.

— Это не новый бог, господин Чжоу. Это все тот же самый бог. Бог Огня, которому поклонялась моя мать. И Бог Небесный, изначальный, тюркский бог. И бог императора Бизанта. Это — тот, кто выше всех. А вот пророки у всех народов разные.

— А как зовут вашего бога? — быстро задал вопрос Чжоу.

— У него много имен. Да и вам ведь он знаком. Это тот, кого вы называете просто Шанди — верховный бог. У нас — ну, Тенгри, конечно. Кашмирцы и их соседи зовут его Шакьямуни, то есть тюркский бог. А вообще-то у нас, тюрок и полутюрок, и согдийцев тоже, есть девяносто девять имен бога, и все их знают только жрецы. Вопрос в том, для чего именно вы хотите к нему обратиться. Если хотите поблагодарить его — то скажете ему: Газбоди, прозрение глаз моих. И еще: Годай, несущий счастье. И: Богдо — дающий покой и веру. И: Алла, от слова ал — рука, так к нему обращаются, когда хотят о чем-то попросить. Этим именам уже тысячи лет…

Мой собеседник прилежно размахивал кистью над клочками бумаги.

— Конечно, господин Чжоу, когда «черные халаты» начали столетие назад покорять одно царство за другим, то они обидели многих, объясняя, как нам следует молиться нашему же богу. А мы… — я задумался и даже забыл про Чжоу с его расспросами, — мы — мой дед, например, и отец — мы сделали много ошибок, каждый свои. Мы думали, что они, с их не такими уж большими армиями, не смогут нас победить. Увы… А ведь говорил мой прапрадед, что молодые народы очень опасны сами для себя и для других.

— Он, ваш уважаемый прапрадед, как считается, встречался с самим их пророком? По имени Мо-хэ-мо? — не удержался Чжоу.

— Ох, как же вы много, оказывается, про нашу семью знаете… Да, он виделся с Мухаммедом, когда тот был правителем Медины, а его «черные халаты» еще и подумать не могли, что им покорится полмира. И вы знаете, мой прапрадед вернулся после этой встречи под большим впечатлением. Он сказал тогда — как видите, его слова в нашем доме передаются от поколения к поколению, — что встретился с удивительным человеком. Потому что ладно еще, что люди шли за ним, пока он побеждал. Но вот он потерпел поражение, и все сторонники все равно остались с ним. Прапрадед тогда сказал, что нам всем надо учиться не только побеждать, но и проигрывать… А книга о боге, которую записали с его слов! — Тут я окончательно забыл о Чжоу. — Она ведь красива. Она попросту великолепна, и мой брат, о котором вы упомянули, знает ее уже чуть ли не наизусть. Да и вообще, эти смуглые люди — такие же прирожденные поэты, как и ваш народ хань. Все, все пишут стихи. Они чуть ли не затмили тюркскую поэзию, с ее музыкальными рифмами. Вот послушайте только: «Я славлю торговцев, потому что они — курьеры горизонтов и верные слуги бога на земле». Курьеры горизонтов — как вам это нравится, господин Чжоу?

Тот покивал с явным интересом.

— А все потому, что это — дети, господин Чжоу, — продолжал я. — Большие дети, только что увидевшие мир и исполнившиеся восторга. Но не только восторга. Они вдобавок вдруг обнаружили, что родителей, воспитателей, старших не то чтобы совсем нет, просто они уже не могут ничего сделать, потому что дети настолько сильны, что могут зарубить родителей своими — неплохими, надо признать, — мечами или утыкать стрелами. Господин Чжоу, в нашем мире нет равных «черным халатам» по жадности до новых стран, новых товаров, далеких земель. Они все видят и чувствуют впервые. У них постоянно кипят споры: шелк — можно ли его носить или надо быть скромным, а шелк наденут на тебя в раю? Можно ли радоваться хорошему вину? Можно ли изображать лицо бога? Можно ли… Да о чем только не спорят люди, для которых мир так молод. Мы с вами — наследники очень старых империй, господин Чжоу, а они — для них сейчас идет только сто тридцать третий год их мира: дети! И очень жестокие дети… Я говорил о наших ошибках — вроде бы мы их делали не так уж много. Но они… Они совершили все ошибки, какие возможно. Им говорили: нельзя жечь чужих богов, потому что против вас восстанут тысячи. Так говорил Гурак, которого мой дед с соратниками поставил правителем Самарканда, чтобы тот воевал с Кутайбой, — он говорил это Кутайбе, стоя на развалинах Самарканда, а тот смеялся и совал факел в хворост. Потому что кто такой Гурак, если он только что сдал тебе город? И ведь восставали тысячи, и гибли, но «черные халаты» все выигрывали свои битвы. А им все объясняли: ведь вам нужно здесь править, вы не можете это делать только силой. Вы не можете сначала говорить, что принявшие новую религию освобождаются от налогов, а потом, когда новообращенных оказалось чересчур много, менять правила: против вас восстанут снова и снова. И ведь прошло каких-то полвека, и мы оказались правы. Им не хватило денег. Они завоевали многие земли, но не знали, что с ними делать. «Черные халаты» зашли в полный тупик…