Книга По следу тигра - Николай Мороз

— А что тогда? — Максим был сбит с толку обилием медицинских терминов. Но звучало все это так тревожно, что мысли в голову лезли самые мрачные.

— Bacillus anthracis, сибирская язва это, вот что. И зачем-то замаскированная под африканскую чуму. Я считаю, кто-то пытается скрыть начало эпидемии и истинный источник, откуда вылезла эта дрянь, вот и все.

Глава 5

«Если где-то нет кого-то, значит, кто-то где-то есть». И этот кто-то здорово все придумал. Скрыть распространение болезни все равно не удастся, но можно обозвать ее по-другому, чтобы народ не волновался. Это все равно, что скрывать начало эпидемии гриппа — надо просто ставить всем заболевшим диагноз ОРВИ, чтобы не превысить эпидемический порог. Но грипп это вам не сибирская язва, ее возбудитель используется для снаряжения биологического оружия. Для его снаряжения используются некоторые виды бактерий, возбуждающие инфекционные заболевания, принимающие вид эпидемий. Оно является оружием массового поражения и запрещено согласно Женевскому протоколу 1925 года. Только местная власть, похоже, плевать хотела на этот протокол, и не только на него.

Что, собственно, происходит? В городе (или где-то недалеко от него) появляется очаг распространения сибирской язвы. Каков набор обязательных мероприятий в случае обнаружения признаков появления этой болезни? Вводится карантин, выявленные больные животные изолируются, а их трупы сжигаются без вскрытия, и захораниваются по всем санитарным правилам под бетонным саркофагом. А что мы видим здесь? Сибирская язва обзывается африканской чумой, находятся крайние — «распространители» заразы. Власть с блеском демонстрирует заботу о здоровье граждан: ей оперативно удается найти «виновных», показательно их покарать и тем самым ослабить внимание к этому вопросу. А настоящий очаг распространения болезни продолжает успешно функционировать. И это возможно только в двух случаях — или он недоступен, или… Или недоступен, но по другим причинам.

— Корова, говорите? — переспросил Максим. — Корова, корова… А овца? Или свинья? Они тоже могут заразиться этой дрянью?

— Крупный рогатый скот, лошади, ослы, овцы, козы, олени, верблюды, — перечислял, загибая пальцы, Олег потенциальных жертв биологического оружия массового поражения, — и человек тоже, не забывайте. Зато домашние животные — кошки, собаки — к этой заразе мало восприимчивы. Я помню, обстановка изменилась на глазах, новая вводная упала, как снег на голову. «Чтобы дояркой работать — очередь по триста человек на место, — подумал Максим. — По триста человек. Чтобы работать дояркой за две тысячи долларов в месяц. С коровами, которые больны сибирской язвой. Мать вашу, извините за мой французский».

— Олег, я слышал, что где-то здесь, недалеко, есть то ли ферма, то ли что-то похожее, где людям платят сказочные деньги. Вы что-нибудь знаете об этом? — после минутной паузы спросил Максим.

— А, это вы про «Ассортимент»? Это не ферма, там целое предприятие, огромное — с птичниками, коровниками, и еще много с чем. У них там все, как когда-то в колхозах. Девушка одна у нас работает, вернее, работала — туда устроиться пыталась. Поехала, пришла на проходную и говорит: к вам хочу. А ей отвечают — через пять лет приходи, не раньше, тут желающих девать некуда, отбор как в банк или в «нефтянку».

Так, значит, эта легенда жива и активно поддерживается среди местного населения. Зачем, с какой целью? Но опять же — пока не спросишь, не узнаешь. Кого спрашивать? Да самих сотрудников. А где их найти, если живых работников «Ассортимента» в городе в глаза никто не видел? И тот водила-ассенизатор признался, что на территории фермерского хозяйства пусто, как на кладбище. Отсюда вывод…

Дверь во второй тамбур вздрогнула от ударов, послышались раздраженные голоса, крики и ругань. Малышка заржала, встала на задние ноги и грохнула передними подкованными копытами по стене денника. Жеребенок ржал тонко и испуганно, жался к животу разъяренной мамки и еле держался на тонких журавлиных ножках. Лютик вел себя спокойнее, он лишь грыз передними зубами не обитую железом кормушку. Олег схватил винтовку, ринулся вместе с Гоблином к дверям, Максим бросился за ними следом. Замер у двери напротив Олега, сжав в руке рукоять «Макарова». Времени на принятие решения не оставалось, выход был только один.

— Валите отсюда! — рявкнул Максим и выстрелил через дверь. Пуля прошила деревянную створку, крики мигом стихли, зато раздался дружный топот. Нападавшие такого отпора не ждали и коллективно ломанулись назад. Криков и воя не последовало, значит, все целы. Повезло. Гоблин заливался лаем и кидался передними лапами на дверь.

— Так, времени у нас нет. Вы куда остальных лошадей отвезли? И коневозка где?

После вчерашних событий, бессонной ночи и неожиданного финала мирной беседы Олег растерялся: смотрел то на дырку в двери, то на Максима, то на пистолет в его руке.

— Там, — родил он, наконец и ткнул пальцем в продырявленную дверь.

— А лошади? — поторопил его Максим.

— В Еремино, — Олег на всякий случай отступил назад, к деннику Лютика.

— Где это, сколько километров отсюда? Тридцать? В какую строну? Ладно, я понял. Пошли, они теперь не скоро сунутся.

Малышка успокоилась настолько, что позволила взнуздать себя и даже вывести из денника. Зато в проходе уперлась, опустила голову и снова заржала, но уже глухо и грозно. Олег держал ее под уздцы, тащил на себя, умолял и проклинал одновременно, но все зря. А из-за дверей снова доносились крики и вой сирен подъехавших на подмогу полицейских машин.

— Ничего не получится! — чуть не плача сказал Олег. — Она не пойдет!

— Пойдет, никуда не денется, — Максим пролез под брюхом Малышки, ворвался в денник. Жеребенок забился в угол под яслями и не ржал, а тоненько блеял. Рядом метался Гоблин, тявкал укоризненно и толкал жеребенка носом. Со второй попытки Максиму удалось накинуть на голову жеребенка огромный, не по размеру недоуздок и вывести дрожащего малыша из денника. Кобыла всхрапнула, рванула следом, и теперь уже Олег ехал по бетонному полу за лошадью как на буксире.

Максим бежал впереди, распахнул дверь и вместе с жеребенком выскочил на улицу, Олег с Малышкой вылетели следом.

— Назад! — крикнул Максим скакавшему рядом Гоблину, и пес послушался, побежал обратно в конюшню, к брошенному в одиночестве Лютику.

Жеребенок дрожал всем телом, все пытался повернуть голову и заржать, но Максим зажимал ему морду. Олег стащил с себя свитер и замотал Малышке голову так, что закрыл ей даже глаза. Тихо, как воры, они прокрались к разрушенной секции забора, проскочили через нее и оказались рядом с необитаемым, с заколоченными дверями и окнами деревянным домом.

— Туда! — не оборачиваясь, махнул рукой Максим и бросился в обход дома, к полуразвалившимся сараям с противоположной стороны двора. Хлипкая трухлявая дверь после двух хороших рывков за скобу ручки слетела с одной петли. Максим втащил жеребенка в полутемное, заваленное рухлядью и хламом помещение и едва успел выскочить наружу. Малышка с Олегом на поводу влетела в сарай и замотала головой, стараясь избавиться от свитера. Прижатый спиной к стоящей у стены стремянке, Олег вцепился обеими руками в затылочный ремень оголовья лошади и говорил ей что-то негромко и успокаивающе. Жеребенок прижался к боку матери с другой стороны, расставив все четыре тонкие ножки и затих.