Книга Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов - Джаспер Ффорде

Он нахмурился и уставился в пол. Затем налил себе еще кофе.

— Разве что, — добавил он, вскидывая голову, — подать объявление в рамке, с картинкой, как думаете? Дорого, но лучше привлекает внимание.

— Конечно, стоит попытаться, — ответила я.

Немо встал и, не сказав ни слова, отправился вниз. Я думала, он вернется, но через двадцать минут решила идти домой. Когда я уже неторопливо шла к дому по тропке вдоль берега озера, мне по комментофону позвонила Хэвишем.{12}

— Как всегда, мисс Хэвишем.{13}

— Перкинс наверняка вне себя, — сказала я, думая, что жизнь в бестиарии со всеми этими граммазитами, Минотавром, йеху и парой миллионов кроликов — это что-то с чем-то.{14}

— Иду.

Глава 17 Страсти по Минотавру

Путеводитель: Типовое снаряжение всех агентов беллетриции. Амбивалентный относительно измерений Путеводитель содержит информацию, полезные советы, карты, рецепты и выдержки из популярных или скандальных романов для обеспечения ускоренного межкнижного перемещения. В нем также содержатся многочисленные литтехнические новинки для более специфических задач, такие как антиочепяточновирусный респиратор, текстовый маркер и шляпапульта. Обложка Путеводителя снабжена индивидуальным для каждого оперативника кодовым чит-замком и в стандартной комплектации содержит сигнал тревоги и механизм саморазрушения.

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ

Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке (глоссарий)

Я вчиталась в Кладезь и вскоре оказалась в лифте, поднимавшемся в Библиотеку. Передовица прихваченного по дороге свежего номера «Слова» гласила: «Персонажи детских стишков устраивают забастовку на неопределенное время». Чуть ниже шел репортаж о недавнем ночном нападении на Хитклифа. Еще там говорилось, что террористическая группировка «Великие датчане» также угрожает его убить: они желают, чтобы на следующей церемонии вручения Букверовской премии в номинации «Самый романтический персонаж (мужской)» победил Гамлет, и ради этого пойдут на все. Я перевернула страницу и обнаружила большую статью, превозносившую достоинства СуперСлова™, а также открытое письмо Главного текстораспределительного управления, объясняющее, что все привилегии сохранятся и все останется как прежде.

Лифт остановился на первом этаже. Я быстро добралась до «Разума и чувства» и вчиталась в роман. У дверей Норленд-парка по-прежнему маячила толпа. На сей раз здесь раскинулись палатки, играл духовой оркестр и стояла металлическая жаровня, в которой горели щепки. Увидев меня, толпа начала скандировать:

— ОТПУСК, ОТПУСК!

Усталая женщина с неопределенным количеством детей протянула мне листовку.

— Я триста двадцать пять лет выполняю эту работу, — сказала она, — и у меня за все это время даже выходного не было!

— Мне жаль.

— Нам не жалость нужна, — встрял Соломон Гранди,[44]который по случаю субботы выглядел не слишком здоровым. — Нам нужно действие. Мы, устники, должны получить те же права, что и прочие персонажи.

— Верно, — сказал парень с ведром и головой, обернутой коричневой бумагой. — Никакие деньги не компенсируют неудобств, связанных с постоянным повторением! И тем не менее мы хотим сделать следующие заявления. Первое: все персонажи детских стишков должны немедленно получить двухнедельный отпуск. Второе…

— Поймите, — перебила его я, — вы не к тому человеку обращаетесь. Я ведь только стажер, беллетриция в любом случае не может никому навязывать политику. Вам надо обратиться в Совет жанров.

— Совет послал нас на переговоры с ГТУ, которое отправило нас к Большой Шишке, — сказал Шалтай-Болтай под общее согласное кивание, — но никто не знает, существует ли он — или она — на самом деле.

— Если вы никогда ее не видели, то она, возможно, и не существует, — сказал Джек. — Пирожка хотите?

— Я никогда не видела Винсента Прайса, — заметила я, — но я знаю, что он существует.

— Кто это?

— Актер, — объяснила я, чувствуя себя немного идиоткой. — Там, у меня дома.

Шалтай-Болтай с подозрением прищурил глаза.

— Вы меня полным Лиром считаете, а, мисс Нонетот?

— Королем?

— Эдвардом![45]

— Ой.

— МАНГУСТ! — воскликнул Шалтай, выхватывая крохотный револьверчик и бросаясь наземь, где, на его беду, как раз оказалась грязная лужа.

— Ты ошибся, — осторожно объяснил Гранди, — это собака-поводырь. Убери револьвер, а то поранишься.

— Собака-поводырь? — переспросил Шалтай, медленно поднимаясь на ноги. — Ты уверен?

— А вы говорили со словомагистром Либрисом? — спросила я. — Уж он-то точно существует.

— Он не стал разговаривать с нами, — сказал Шалтай-Болтай, вытирая лицо огромным носовым платком. — Устная традиция не подпадает под юрисдикцию СуперСлова™, так что мы в его глазах ничего не значим. Если мы не выбьем себе хоть какие-то права до того, как новая система вступит в действие, то вообще ничего не получим!

— Либрис не захотел даже разговаривать с вами? — удивилась я.

— Он посылает нам письменные уведомления, — пропищала старшая из трех слепых бесхвостых мышек, держа в одной руке белую трость, а в другой — поводок золотистого ретривера. — Он пишет, что очень занят, но рассмотрит наши требования со всем вниманием.

— Что там происходит? — пропищала вторая мышка. — Это мисс Нонетот?

— Все это отписки, — сказал Гранди. — Если мы не получим ответа в кратчайшие сроки, детские стишки перестанут существовать как в устном, так и в печатном виде! С полуночи мы объявляем сорокавосьмичасовую забастовку. Когда родители не смогут припомнить стишков, уж точно пойдут клочки по закоулочкам, поверьте мне!

— Мне очень жаль, — снова начала я, — но у меня нет никакого влияния, я ничего не могу сделать…

— Но вы хотя бы передадите это агенту Либрису?

Шалтай-Болтай протянул мне список требований, аккуратно написанный на стандартном листе писчей бумаги. Толпа внезапно смолкла. Море внимательных глаз уставилось на меня.

— Я ничего не обещаю, — сказала я, беря листок бумаги, — но если увижу Либриса, передам это ему. Ладно?