Книга Выстрел на Большой Морской - Николай Свечин

Это был Степан Горсткин, начальник секретной службы беглопоповцев австрийского согласия, именуемых в просторечьи рогожцами. Лыков познакомился с ним в феврале 1881 года в Нижнем Новгороде. Степан приехал туда забирать тело своего учителя Фёдора Ратманова по кличке Буффало, убитого террористами при неудачном покушении на Александра Второго. Лыков, раненый во время покушения, тяжело переживал смерть друга. Которого сам же и втянул в опасное предприятие… Любовь к Буффало объединила двух боевитых мужчин и они быстро сделались товарищами.

— Чаю-то нальёшь?

— Так скоро адмиральский час, можно водку будет пить!

— Предлагаешь к Арсению Ивановичу Морозову выпимши идти?

— Боишься нашего вождя? — обрадовался Горсткин. — Это правильно. Я сам его опасаюсь. Строгий!

— Мне его строгости до лампады, своего такого имею, Плеве звать. Когда встреча?

— Через два с половиною часа. Так что, садись к самовару; и умыться с дороги успеешь.

После чаепития и отдыха они поехали на Рогожское кладбище. Руководитель толка, известный фабрикант Морозов, именно там назначил Лыкову встречу.

Огромная кладбищенская территория располагалась между Анненгофской рощей и Московско-Нижегородской железной дорогой. Ещё издали Алексей увидел купола трёх рогожских храмов и множество других построек, окружённых солидной каменной оградой. Степан всё показывал и рассказывал:

— Вот, смотри. Слева Никольская церковь, самая старая, ей больше ста лет. Далее Покровский летний храм, и третий — зимний, во имя Рождества Христова; тот самый молодой. Всей земли под кладбищем — более 24 десятин, на ней 50 строений, из которых 8 каменные. Главные здания отведены под богадельный дом. Он из числа лучших в империи и может вместить 1200 человек! Сейчас в нём более 600 призреваемых, и им обеспечивается должный уход.

Само кладбище с часовней основано в 1771 году и обязано своим появлением чуме. Екатерина командировала в Москву для борьбы с этим бедствием самого Григория Орлова. Люди тогда мёрли, как мухи. Дабы не хоронить их в черте города, граф повелел открыть далеко за заставами, в чистом поле, шесть новых кладбищ. Одно из них и есть Рогожское. Причём разрешение Орлов дал устно! Когда начали под нас копать и мы кинулись в архивы — не нашли на сей счёт никаких бумаг.

Екатерина Великая вообще хорошо относилась к старообрядцам, и при ней Рогожская беглопоповская община сильно укрепилась. Когда в 1812 году в Москву пришли французы, то поставили здесь гарнизон. Пограбили, конечно… Однако священник Иван Матвеевич Ястребов успел закопать самую ценную церковную утварь, и убытки оказались незначительные. После войны община ещё более развивалась и богатела, и к началу царствования Николая Павловича насчитывала почти 70 000 прихожан!

— Я одного не пойму, Стёп. Вот у вас здесь три храма. Покровский, говорят, чуть не самый большой в Москве. Но ведь в них никогда не дозволялось вести полноценной службы!

— Ты прав, и это самое больное для нас место. По сути, мы имеем не храмы, а лишь часовни. В них служат только заутрени, вечери и часы; литургии же никогда не были разрешены. Особенно много община претерпела при Николае, когда гонения приняли неслыханный доныне размер. Обязаны мы этим Филарету.

— Тому, знаменитому?

— Ему. Митрополит Московский и Коломенский, если помнишь, занимал свою кафедру 46 лет. А у нас оказался свой духовный отец-долгожитель, упомянутый Ястребов. Он был настоятелем всех Рогожских храмов 49 лет! Представляешь? Вот между двумя этими богатырями и шла нескончаемая война.

— Силы-то для войны очень уж различны. Филарет — иерарх официальной церкви, любимец императора, а ваш Ястребов — преследуемый раскольник.

— Вот-вот! Поэтому исход войны — понятно, в чью пользу. В 1835 году храмы закрыли, деятельность общины свели только к одному лишь содержанию богадельни. От вашего МВД выделили особого надсмотрщика, а списки призреваемых должны были подаваться генерал-губернатору ежемесячно. Но заглавная беда была не в том! Ещё в 1827 году, как раз по указке Филарета, Николай запретил всякий переход священников из господствующей церкви в старообрядческую. Понимаешь, что это означало?

— Прежние, уже рукоположенные рогожские священники стали умирать, а новых им на смену нет.

— Точно. Раньше рогожцы сманивали деньгами какого попа из казённой церкви, быстренько его перемазывали и он служил. Теперь же приток прекратился. Через пять лет после указа Ястребов остался чуть ли не единственным беглопоповским священником на всю Москву. Почему секретный Рогожский собор 1832 года решил начать поиск своего архиерея. Который мог бы посвящать верующих из числа мирян а сан церковнослужителей.

— Помню, Благово рассказывал. Ваши искали такого иерарха 14 лет и в конце концов купили бывшего боснийского митрополита Амвросия.

— Правильно. Он поселился в Австро-Венгрии, в местечке Белая Криница. Поэтому нас часто называют «белокриницкой епархией» или «австрийским согласием». Амвросий прожил там недолго: по требованию царя австрийский император засадил его в тюрьму. Однако он успел посвятить себе сменщика. В итоге, в 1850 году в богадельне впервые была тайно отслужена епископом Софронием архиерейская литургия. Ястребов — вот мудрый человек! — признал над собой главенство Амвросия, хотя с его влиянием никакой боснийский перебежчик, конечно, сравниться не мог. Зато это сняло все противоречия. Однако гонения усиливались и в 1856 году, уже при новом императоре, случилось самое страшное: были опечатаны алтари рогожских храмов. Ястребов к тому времени уже помер и признаваемых властями священников не осталось совсем. Вот на этом основании и запечатали… Самое обидное, что через два года преследование новых старообрядческих священнослужителей было отменено, а печати на алтарях висят до сих пор. Службу можно отправлять только в моленных домах. Вот, надеемся на нынешнего государя…

— Я слышал, уже есть вам послабления?

— Как прежнего царя подорвали, мы уже на другой день принесли в Рождественском храме присягу Александру Александровичу. Для этого поставили там разборный походный алтарь и престол. Потом отпевали казака-старообрядца из царского конвоя, что погиб при покушении. Алтарь стоит до сих пор; власти помалкивают…

— Воспользовались, так сказать, случаем?

— Ещё как! Теперь уже во всех трёх храмах установлены временные фанерные алтари и перед ними ведётся служба. А сейчас, поговаривают, правительство хочет просить нашей помощи при охране коронации. Мы, конечно, подсобим, но попросим кой-чего взамен.

За разговорами они незаметно доехали до каменного двухэтажного флигеля, стоящего позади Константиновского корпуса богадельни.

— Здесь. Иди, тебя ждут.

Лыков разделся в сенях и вошёл в большую, богато меблированную комнату. Навстречу ему неспешно встал рослый, осанистый бородач с умным властным взглядом. Миллионщик Арсений Морозов, негласный руководитель Рогожской общины, а значит, и всего беглопоповского толка, не стал протягивать титулярному советнику руки. Весь разговор вёлся стоя и в холодных тонах.