Книга Непобедимая жара - Ричард Касл

— Дилетанты и голливудские звезды прикидываются, что знают нашего знаменитого писателя-диссидента, но никто не читал его книг.

— Я читала «El Corazon de la Violencia»,[76]когда училась в колледже, — заметила Никки, и Каньеро взглянул на нее, приподняв бровь. Она продолжила: — И насколько вы сохраняете это… желание бороться, находясь в нашей стране?

— Мы мирные активисты, — отрезала женщина. — Зачем таким людям, как мы, нужны пистолеты и винтовки в Соединенных Штатах?

Хит подумала: действительно, интересно зачем? И положила на стол фото Серхио Торреса из полицейского архива.

— Вы знаете этого человека?

— А что? — спросила юрист.

— Он меня интересует.

— Понятно. И вы решили расспросить о нем нас потому, что он латиноамериканец и преступник? — Гусман поднялся и отшвырнул фотографию. Она отлетела на противоположный конец журнального столика и упала лицевой стороной вниз. — Это называется расизм. Мы поклялись бороться против подобного уничижительного отношения.

Милена Сильва тоже встала:

— Мы уходим — если у вас нет ордера на арест.

У Никки больше не было вопросов, и она открыла им дверь. Когда они ушли, Каньеро поинтересовался:

— Ты что, и правда читала «El Corazon de la Violencia»?

Она кивнула:

— И сейчас мне это очень пригодилось.

Оставшуюся часть дня Хит старалась сосредоточиться на работе, чтобы отогнать мрачное настроение, подобно ядовитому туману витавшее в коридорах Двадцатого участка. Любое другое учреждение после внезапной гибели начальника закрылось бы до завтрашнего дня. Но только не Департамент полиции Нью-Йорка: полицейские не расходятся по домам в рабочее время, чтобы предаваться печали.

Плохо это или хорошо, но Никки умела абстрагироваться. Иначе в ее работе было нельзя. Если бы Хит не закрывала наглухо дверь в собственную душу, чудовища, барабанившие по стальным пластинам, сожрали бы ее заживо. Она испытывала шок и горе — но этого следовало ожидать. Однако труднее всего было справиться с яростью — яростью, порожденной чувством вины. В последние дни жизни начальника Никки спорила с ним, давала волю своей подозрительности; некоторые предположения она озвучивала, о других умалчивала — это был ее грязный секрет. Никки тогда не знала, что будет дальше, но цеплялась за иррациональную веру в то, что решение найдется, что между ними все снова будет так, как раньше. Тогда она и представить себе не могла, что история закончится трагически. Джон Леннон как-то сказал: «Жизнь — это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы».

То же можно сказать и о смерти.

Несмотря на то что Хит разозлилась тогда на Феллера и ван Метера, она приняла их слова к сведению и решила обдумать смерть Монтроза беспристрастно. Детектив Хит взяла чистый лист бумаги и записала на нем факты, превратив его в маленькую Доску Убийств. Особое внимание Хит уделила странному поведению капитана в предшествующие дни. Она записала все: отлучки, волнение, таинственность, препоны, чинимые ей, гнев, когда она настаивала на том, чтобы работать так, как учил ее он сам.

Затем Хит уставилась на страницу.

Вопросы, маячившие в сознании, выдвинулись на первый план. Знал ли капитан о подоплеке этого дела? Был ли замешан в нем? Может быть, он пытался ее защитить? Вероятно, именно поэтому не хотел, чтобы она слишком глубоко копала в деле Графа. Потому что в противном случае горстка вооруженных людей устроит ей засаду в пустынном месте. Кто они — наемники, работающие на ЦРУ? Бандиты из наркокартеля? Колумбийский ударный отряд? Или их послал кто-то, о чьем существовании Никки пока даже не догадывается?

Неужели после нее они отправились за Монтрозом?

Хит сложила исписанный лист бумаги и сунула его в карман. Затем подумала несколько секунд, вытащила бумагу и, подойдя к фарфоровой Доске Убийств, переписала туда свои соображения. Нет, она не верила в самоубийство. Пока нет.

— Звоню вам по рабочему вопросу, — сообщил Зак Хамнер, и Хит подумала: интересно, а их предыдущие разговоры, значит, были личными? — Я только что получил официальную жалобу от некой организации под названием…

Она услышала в трубке шуршание бумаг и подсказала:

— «Justicia a Guarda».

— Да. Отличное произношение. Они утверждают, что подверглись унижениям и расистскому отношению во время встречи с вами сегодня днем.

— Но вы же не воспринимаете это всерьез? — возразила она.

— Детектив, знаете, сколько денег Нью-Йорк выплатил в виде компенсаций за моральный ущерб по жалобам на полицию за последние десять лет? — Ответа он не ждал. — Девятьсот шестьдесят четыре миллиона долларов. Совсем немного недотягивает до миллиарда — миллиарда, слышите? Воспринимаю ли я это всерьез? А как же. Чего и вам советую. В данный момент подобные осложнения вам совершенно ни к чему. Ведь вас ждет повышение. А теперь рассказывайте, что произошло.

Хит кратко передала содержание разговора и причину встречи. Когда она закончила, «Хаммер» сказал:

— Неужели так необходимо было предъявлять снимок бандита? Именно это и вызвало такую реакцию.

— Сегодня утром Серхио Торрес пытался убить меня. Будьте уверены, я намерена показывать его фото каждому, кто так или иначе связан с этим делом. — Когда Хамнер сказал, что понимает, она продолжила: — И еще одно. Расследование убийства — дело и без того непростое, поэтому мне не хватало только посторонних, указывающих на то, как вести себя.

— Я спишу эти слова на стресс после тяжелого дня. Кстати, примите наши соболезнования по случаю гибели вашего начальника.

Никки вспомнила «Хаммера», который, стоя у дверей «скорой», визжал: «Куда, к черту, запропастился Монтроз?» Однако она решила, что на сегодня ему будет достаточно одного тычка, и спокойно ответила:

— Спасибо.

— Чем вы намерены заниматься дальше? — спросил он.

— Тем же, чем и раньше: искать убийцу отца Графа. И, возможно, также моего босса.

Кресло Зака скрипнуло, — наверное, он выпрямился.

— Погодите-ка, ведь он же покончил с собой?

— Это еще предстоит выяснить, — сказала она.

Когда Никки открыла дверь своей квартиры, ее встретил Рук с коктейлем в руке.

— Надеюсь, ты не против «Мохито». Этим рецептом со мной поделились в одной забегаловке на пляже около взлетно-посадочной полосы в Пуэрто-Рико.

Она отдала ему пальто и взяла коктейль; стоя в дверях, они подняли бокалы, но чокаться не стали. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, этот взгляд стоил целого разговора. Затем Никки поставила свой коктейль на столик и сказала:

— Сначала самое главное.