Книга Долг самурая - Фридрих Незнанский

— Такеши, ты в порядке?

— Хорошо, — процедил тот сквозь яростно сцепленные зубы. — Я хорошо. Ты говори.

Плетнев пристально вгляделся в его посеревшее лицо, покачал головой и снова повернулся к девушке.

— Вам заплатили за то, чтобы вы скачали из компьютера Рю информацию, так?

— Так, — отозвалась Маша.

— Вы запомнили что-нибудь из того, что скачивали?

— Нет, — с болью в голосе ответила Маша. — Там были… только иероглифы.

Плетнев нахмурился.

— Так, — сказал он. — Ну, тогда вспомните: может, Рю говорил о чем-то таком в разговоре с вами?

— Нет, — сказала Маша. — Ничего… Почти ничего.

— Почти?

Она сглотнула слюну.

— Я только поняла, что он что-то подозревал… что-то, связанное с корпорацией, или с кем-то там… Что у него есть какой-то долг… Говорил что-то про доказательства. — Она мучительно поморщилась и выдохнула: — Нет, не помню.

Плетнев дал девушке передохнуть, затем спросил:

— А он вам случайно свой кинжал не отдавал?

— Кинжал?… Его что… кинжалом убили? Глаза девушки наполнились слезами.

— Маша, это очень важно, — с нажимом проговорил Плетнев. — Попытайтесь вспомнить, что он вам говорил? Даже если это кажется бессмыслицей. Ерундой какой-то.

— Пытался объяснить про что-то святое для них, но не мог объясниться по-русски… Потом сказал, что все мне расскажет… Скоро… Но не рассказал.

— Ясно. — Плетнев повернулся к японцу. — Ну что, Такеши, думаю, нам нужно дать Маше отдохнуть. Как ты считаешь?

Такеши повернулся и, не говоря ни слова, зашагал к двери. Когда дверь за его спиной закрылась, Плетнев сказал:

— Он сильно за вас волновался. Дежурил тут всю ночь.

— А теперь он презирает меня, — хрипло прошептала девушка и закрыла глаза. — Уходите. Прошу вас.

— Хорошо. Выздоровливайте. Я оставлю на тумбочке свою визитную карточку. Вдруг что-нибудь вспомните. Всего доброго!

Маша ничего не ответила, глаза ее по-прежнему были закрыты. Плетнев положил на тумбочку визитку, повернулся и вышел из палаты.

16

В кабинете Щеткина в МУРе витали клубы табачного дыма. Едва переступив порог, Антон Плетнев закашлялся.

— Ты бы хоть форточку открыл, что ли!

— Не открывается. Замазана на зиму, — ответствовал Щеткин. — У нас планерка была, а кабинет шефа красят, вот и переместились сюда. Ну и надымили. Да расслабься, через пять минут привыкнешь.

Плетнев уселся за стол, все еще морщась от спертого воздуха.

— Кондиционер тоже не работает? — мрачно спросил он.

— Работал. До планерки. А сегодня крякнулся. Починят только вечером.

Антон улыбнулся.

— Везет тебе.

— И не говори, — засмеялся Щеткин. — Ну что, будешь терзать меня вопросами?

— Да уж потерзаю, если не возражаешь. Щеткин кивнул.

— Хорошо. Тогда давай я тебе сам все расскажу. — Он устроился в кресле поудобнее и приступил к рассказу. — Хозяин жулебинской хатенки — некий Иван Старшилин, пенсионер. Сам живет у дочери, а дом сдает.

— Хорошо, когда есть что сдавать, — заметил Плетнев, вспоминая о тех кругах ада, через которые ему пришлось пройти, пока он не решил жилищную проблему.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Щеткин. — Идем дальше. В последний раз Старшилин сдал свою хатенку около месяца назад. Сдал рыжему мужику, который представился Василием Васильевичем Ивановым и в качестве доказательства предъявил военный билет. Паспорта у него при себе не было — сказал, что на регистрации.

— Военный билет, конечно, оказался липовым? — уточнил Плетнев.

— Да, но не опережай события. Итак, месяц назад Старшилин передал ключи от дома этому рыжему парню, и с тех пор в дом ни разу не наведывался. Я описал ему внешность Машиного «друга», включая шрам на губе. Старшилин подтвердил, что это и есть «Василий Иванов». Теперь об осмотре места происшествия. Никаких отпечатков пальцев мы в доме на нашли. Ударив Машу, этот рыжий мерзавец старательно прошелся по мебели и дверным ручкам тряпкой.

— Хреново, — выдохнул Плетнев.

— Да, хорошего мало, — согласился Петя. — Но один отпечаток мы все-таки нашли. В сарае. Какого черта он туда полез — не понятно. В сарае ничего нет, кроме старой рухляди. Скорей всего, полез из любопытства. Как бы то ни было, но отпечаток мы идентифицировали.

— Ага, — сказал Плетнев. — И как же зовут нашего «Василия Иванова» на самом деле?

Щеткин усмехнулся, достал из ящика стола фотографию и положил на стол.

— Вот, взгляни!

С фотографии на Плетнева смотрела угрюмая, исцарапанная и покрытая синяками физиономия. Плетнев взял снимок, посмотрел и сказал:

— Ну и морда. Он что, работал боксерской грушей?

— Да нет, просто ребята слегка перестарались при задержании. Ну, в жизни-то он выглядит поцивильней. И физиономия у него сейчас не такая растерзанная. Остался только шрам на губе, про который говорила ваша девушка.

Антон снова вгляделся в снимок. Всклокоченные волосы, одутловатое, конопатое лицо.

— Как, говоришь, его зовут?

— Дмитрий Алексеевич Шепотинник.

— Кличка Шепот? Щеткин покачал головой:

— Нет. Кличка у него была Рыжий. Думаю, этого «Шепота» он для Маши придумал. А что, кликуха забойная и звучит зловеще. Не то что просто Рыжий.

— А придумать что-нибудь, не похожее на фамилию, фантазии не хватило?

— Видимо, да. В любом случае это нам на руку. Будь у Шепотинника-Шепота побольше фантазии, мы бы не установили его личность с такой легкостью. — Петр вздохнул. — И сейчас-то непонятно, где его искать. Он вышел на свободу около года назад. Одно время жил у матери, но полгода назад съехал. Куда — не сказал. Ищи-свищи теперь ветра в поле.

— Он по мокрухе проходил?

Щеткин покачал головой:

— Нет. Мошенничество. Искатель приключений. Одно время промышлял, входя в соглашение с этническими бандами. Выполнял для них всякие поручения. В качестве «белого человека», которого можно отправить на переговоры, ну и все такое.

— Если он — мошенник, то как он решился на «мокрое» дело?

Щеткин вздохнул и пожал плечами:

— Поди знай. Скорей всего, все получилось случайно. Выпил, стал приставать. Девчонка сопротивлялась, ну, он и ударил ее заточкой. Как говорится, не рассчитал. Потом увидел, что натворил, и смылся, оставив девушку истекать кровью. Думаю, сейчас он заляжет на дно. Так что шансов найти его в ближайшее время у нас почти нет.