Книга Ради Елены - Элизабет Джордж

С кладбища слабо донесся смех празднующей свадьбу компании. Кто-то крикнул: «Поцелуй нас!» — а другой ответил: «И не мечтай!» — и резкий звон разбитого стекла засвидетельствовал, что шампанское закончилось.

Линли спросил:

— Очевидно, вы довольно близки с доктором Уивером?

— Да.

— Как сын.

Адам еще больше покраснел. Но на его лице появилось выражение удовольствия.

— Как брат Елены.

Адам быстро провел большим пальцем по краю стола. Потом поднял руку и потер подбородок. Линли сказал:

— Или не совсем как брат. В конце концов, она была привлекательной девушкой. Вы должны были часто видеться. Здесь, в кабинете. Также в доме Уивера. И несомненно, время от времени в профессорской комнате. Или на официальном обеде. И в ее комнате.

Адам ответил:

— Я никогда не заходил к ней. Просто провожал ее. Вот и все.

— Я так понимаю, вы часто приглашали ее куда-либо.

— На иностранные фильмы в Клуб искусств. Иногда мы вместе обедали. Один день провели за городом.

— Ясно.

— Это не то, что вы думаете. Я этого не делал, потому что хотел, я хочу сказать, я бы не мог… О черт!

— Доктор Уивер просил вас приглашать Елену?

— Если вам это так важно, да. Он думал, мы подходим друг другу.

— Так и было?

— Нет! — Эхо от этого слова, выкрикнутого с внезапной яростью, еще мгновение дрожало в воздухе. Словно пытаясь смягчить резкость своего ответа, Адам добавил: — Послушайте, я был словно сопровождающим. Больше ничего не происходило.

— А Елене был нужен сопровождающий? Адам собрал сочинения на столе.

— У меня слишком много работы. Занятия со студентами, мои собственные занятия. Сейчас в моей жизни нет времени на женщин. Они вносят в жизнь проблемы, когда их меньше всего ожидаешь, а я не могу позволить себе отвлекаться. Каждый день я часами занимаюсь научной работой. Мне надо читать сочинения. Ходить на собрания.

— И все это было довольно трудно объяснить доктору Уиверу.

Адам вздохнул. Он положил ногу на ногу и потянул за шнурок своего спортивного ботинка.

— Во второй выходной триместра он пригласил меня к себе домой. Он хотел, чтобы я познакомился с ней. Что я мог сказать? Он стал заниматься со мной, когда я был студентом. Он так стремился мне помочь. Как я мог взамен отказать ему в помощи?

— Каким образом вы помогали ему?

— Он не хотел, чтобы она виделась с этим парнем. Я должен был мешать их встречам. С парнем из Куинз-Колледжа.

— Гаретом Рэндольфом.

—Точно. Она познакомилась с ним в «Обществе глухих студентов» в прошлом году. Доктору Уиверу было неспокойно, когда они встречались. Думаю, он надеялся, что она могла… понимаете…

— Предпочесть вас? Адам опустил ногу на пол.

— Ей в любом случае не очень нравился этот парень, Гарет. Она мне говорила. Я хочу сказать, они везде ходили вместе, и у них были хорошие отношения, но все было не всерьез. И она знала, о чем беспокоится ее отец.

— О чем же?

— Что все закончится… То есть что она выйдет замуж…

— За глухого, — добавил Линли. — Что, в конце концов, не так уж необычно, поскольку она сама была глухой.

Адам резко поднялся со стула. Он подошел к окну и уставился на кладбище.

— Это сложно объяснить, — тихо произнес он в стекло. — Не знаю, как сказать вам. Но если бы я даже и мог, то зачем? Что бы я ни сказал, это его скомпрометирует и нисколько не прольет свет на то, что случилось с ней.

— А если и прольет, то компрометировать доктора Уивера никак нельзя, не так ли? Ведь на волоске висит назначение главой Пенфордской кафедры.

— Дело не в этом!

— Тогда никому не повредит, если вы мне все расскажете.

Адам рассмеялся:

— Легко сказать! Вы лишь хотите найти убийцу и вернуться в Лондон. Вам все равно, если чья-то жизнь порушится. Полиция в роли Эвменид[16]. Это обвинение Линли слышал и раньше. И хотя он частично признавал его справедливость — должна существовать бесстрастная рука правосудия, иначе общество рухнет, — беззастенчивость утверждения на мгновение неприятно удивила его. Оказавшись на самом краю пропасти, именуемой правдой, люди всегда хватались за один и тот же способ протеста: скрывая правду, я защищаю кого-то от вреда, от боли, от действительности, от подозрения. Это были различные виды одного и того же протеста, который носил маску лицемерного благородства. Линли ответил:

— Это не какая-нибудь отвлеченная смерть, Адам. Она затрагивает всех, кто знал Елену. Неуязвимых нет. Жизни уже и так разрушены. Вот что делает убийство. И если вы этого не знаете, то пришло время узнать.

Молодой человек сглотнул. Линли услышал это из другого конца комнаты.

— Ее все это забавляло, — наконец сказал он. — Ее все забавляло.

— Что в данном случае?

— То, что отец беспокоился, как бы она не вышла замуж за Гарета Рэндольфа. Что он не хотел, чтобы она слишком много общалась с другими глухими студентами. Но прежде всего, что он… Думаю, что он так сильно ее любил и хотел, чтобы она так же любила его. Ее это забавляло. Такая она была.

— Какие у них были отношения? — спросил Линли, зная, что Адам Дженн вряд ли скажет что-нибудь против своего учителя.

Адам уставился на свои руки и большим пальцем принялся ковырять кожицу около ногтей.

— Он носился с ней. Хотел участвовать в ее жизни. Но это всегда выглядело… — Адам вновь сунул руки в карманы. — Не знаю, как объяснить.

Линли вспомнил описание дочери Уивером. Вспомнил, как отреагировала на это Джастин Уивер.

— Неискренне?

— Как будто он считал, что должен изливать на нее любовь, все время показывать ей, как она много для него значит, чтобы она когда-нибудь в это поверила.

— Возможно, он окружал ее особенной заботой, потому что она была глухой. Она оказалась в новой обстановке. Он хотел, чтобы она добилась успеха. Ради себя. Ради него.

— Я знаю, на что вы намекаете. Вы снова о кафедре. Но это было нечто большее. Это касалось не только ее занятий. И не только потому, что она была глухой. Мне кажется, он хотел в чем-то оправдаться перед ней. Но он так к этому стремился, что даже не мог разглядеть ее по-настоящему. Такой, какой она в действительности была.

Это описание прекрасно вязалось с горем Уивера прошлым вечером. К такому часто приводят разводы. Один из супругов, страдающий от неудачного брака, оказывается меж двух огней: интересами ребенка и своими собственными. Если он решает сохранить брак ради ребенка, то ответом ему будет одобрение общества, но он погибнет. Но если он оставит семью ради удовлетворения потребностей собственного «я», то пострадает ребенок. Остается только искусно балансировать между этими двумя полюсами, пытаясь устроить новую жизнь, не причиняя вреда и страданий детям.