Книга Тайна раскроется в полночь - Марина Серова

Я смотрела на шипящие куски фарша и думала: неужели и когда я полюблю кого-то на веки вечные, меня точно так же будут обсуждать под треск жарящихся котлет?..

– Люди говорят, она была ужасна – вся в крови, – вклинилась в разговор, бойко чистя картофель, половая девка Светланка.

Я потихоньку поднялась и незамеченной выскользнула из кухни, вернувшись в тихую и темную гостиную, где тишину нарушал лишь треск последних, догоравших в камине поленьев.

Кровь! Я с детства боялась крови, каждый раз чувствовала головокружение, стоило лишь поцарапать палец. Кровь – смерть…

Только я опустилась в кресло, как услышал голос:

– Не грусти, дитя мое, жизнь соткана из миллиона глупейших страхов…

Голос Гермеса вновь зазвучал где-то во мне и вокруг меня:

– Софи, что есть смерть?

Я хотела, как примерная ученица повторить, что смерть – это наш проводник на ступень выше, но вдруг вновь услышала слова Светланки: «Люди говорят, она была ужасна – вся в крови…»

И почти тут же передо мной возникло лицо ребенка, умиравшего на улице. Это было два дня назад: на моих глазах мальчишка лет пяти попал под колеса двуколки. Он лежал весь в крови, с чудовищно изломанными руками и ногами, и его глаза превращались в мертвое зеркало, которое ничего не отражает…

– Софи, дитя мое, в тебе продолжает жить страх смерти, – печально прозвучал голос Гермеса. – Значит, тебе необходимо пройти второй урок. Посмотри, что лежит на камине?

И вновь меня окутало теплое облако: великий Трисмегист подвел меня к камину, вся комната была наполнена его голосом:

– Возьми это оружие, Софи. Ты знаешь, что делать – то будет твой второй урок.

Все повторилось: я не помню, как в моей руке оказался пистолет дедушки, не помню, как нажала на спусковой крючок: оглушительный треск, дым…

…Я вновь была на залитой солнцем площади, и вновь мне улыбался Гермес Трисмегист, каждое мгновение волшебно меняясь – то у него было прекрасное лицо человека, то оно вмиг становилось головой ибиса.

Мы неторопливо шли с ним по дивному восточному базару, и Гермес угощал меня то сочными грушами, то источающими удивительную сладость персиками, то ароматной дыней.

– Смерти нет, мое дорогое дитя, – говорил он немного усталым голосом. – Жизнь – это бесконечная лестница на небеса, и подниматься по ней следует с радостью и верой, откладывая плоды мудрости в свою дорожную суму. Страх – первый враг человека, ибо он заставляет его не подниматься к небу, а катиться вниз, в преисподнюю… Ты поняла, Софи?..

Его слова питали меня, как манна небесная, я не могла насытиться их мудрым смыслом, пила каждое слово, как волшебное зелье. Все внезапно завершилось за два шага до высоких ворот.

И вновь я открыла глаза и увидела ужас на лицах окружавших меня людей – надо мной все так же склонялись расстроенные домочадцы, я видела залитое слезами лицо горничной и бледное как полотно, застывшее лицо деда.

– …За что, за что, о Господи? Мы ли ее не лелеяли, мы ли ее не любили…

«Вы стенаете – я едва не убила себя, а я отвечаю: нет, это Гермес положил мне руку на плечо! Вы говорите, что я едва не погибла, а я отвечаю: увы, я сердцем понимаю, что не дошла до рая всего лишь несколько шагов!..»

Я перелистнула страницу. Вот он – третий урок смерти, когда великая Софи Златогорская, все так же повинуясь дивной музыке голоса Гермеса Трисмегиста, испила чашу с ядом, стоявшую у ее ложа.

Все повторялось: внезапно нахлынувшие ослепительные краски радости, чей-то смех, улыбки, невероятная легкость бытия и тут же – измученные тяжким горем лица родных и близких, причитания слуг.

«Вы стенаете – я испила яду, а я отвечаю: нет, это Гермес положил мне руку на плечо! Вы говорите, что я едва не погибла, а я отвечаю: увы, я душой понимаю, что не дошла до рая всего лишь несколько шагов!..»

После этого Гермес возвестил Софье, что ее уроки смерти завершены.

«Я сидела в своем любимом кресле в моей комнате: дело шло к вечеру, все было погружено в полумрак, а мне так не хотелось зажигать свечей. Внезапно прямо передо мной возникла ослепительно-белая, искрящаяся и мерцающая фигура: Гермес Трисмегист с улыбкой протягивал мне руку.

– Благословляю тебя, дитя мое, ты успешно прошла уроки смерти. В сердце твоем растет сила. Отныне ты не боишься смерти, и значит, можешь жить!

Словами не передать радость, которая наполнила меня, как вода наполняет сосуд. Во мне не осталось и доли страха, я ощущала лишь жажду – жажду знаний и новых открытий.

На следующий день бабуля с лукавой улыбкой сообщила мне, что мы с ней отправляемся в Египет.

Египет! Великая страна великих фараонов и великих пирамид. Гермес Трисмегист, бог с головой ибиса, вел меня туда. Надо ли говорить, что, подъезжая к воротам города, я открыла для себя свой Золотой Город, город снов – Каир…»

Я сладко потянулась и отложила книгу в сторону. Удивительное дело – когда-то меня мгновенно вводили в раздражение все попытки Ольги просветить меня, ее безумное увлечение трудами некой Софьи Златогорской. А теперь, самостоятельно ознакомившись с одной из ее книг, я ощущала невольную благодарность Ольге: чтение доставило мне удовольствие, а уроки смерти Гермеса Трисмегиста, похоже, сделали меня сильнее. Теперь можно было и ложиться спать.

Я выключила ночник и почти тут же уснула.

Глава 33

Утро началось с трели телефонного звонка. Перевернувшись на другой бок, я протянула руку и вслепую нашла трубку:

– Слушаю.

– Вы не представляете, как я рад, что уговорил вас заняться этим делом!

Это была первая реплика Германа, произнесенная чрезвычайно бодрым и радостным голосом. Все как обычно: ни здрасте, ни до свидания. По всему выходило, что жизнь постепенно возвращается в привычную колею.

Я не успела никак прореагировать на эту реплику, как Герман тут же вновь торопливо заговорил:

– Кстати, насчет тары для наркотика – помните, вы меня попросили поискать? Я подумал: где чаще всего встречалась мне Наталья? Все очень просто: вообще-то она всегда была вездесуща, и встретить ее можно было где угодно. И все-таки чаще всего она сидела на кухне, у Светланы. Я спустился туда, подошел к столу, за которым Наталья вечно дула свой кофе. Вдруг ни с того ни с сего мне припомнился эпизод из какого-то американского фильма: там герой прилеплял пакет с наркотиком к нижней части стола, жвачкой. Я нагнулся и заглянул под стол.

Тут в голосе Германа послышались торжествующие нотки:

– Вы не поверите, но он был там – пакет с гранулами! Точно как в фильме – прилеплен жвачкой!

– Поздравляю, Герман, – я улыбнулась, потому что в этот момент мне на глаза попалась книга Златогорской, и я поспешила перевести разговор на эту тему: – Знаете, а я хотела бы сказать, что благодарна вам и вашей супруге за мое знакомство с Златогорской. Вчера я прочла часть ее автобиографии и получила огромное удовольствие, не говоря о пользе.