Книга Оно спрятано в крови - Sonya Seredoi

и над силой хвостатого, и над природной чакрой, но выпустить из себя это не удалось. Энергия продолжала течь через меня и накапливаться, и в какой-то момент я просто уже не мог ее контролировать. Пытался, но не мог. Терял контроль над разумом, над собой…

— И Кушинада решили тебя запечатать?

— Они предлагали обратиться за помощью к цучикаге, идиоты, не понимали, что ничего не получится. Если бы Хаширама Сенджу узнал, что за нападением стоит страна Земли, проблем бы не обрались, да еще перед самым советом пяти каге. Они видели, что со мной происходит… И вместо помощи получили от цучикаге изгнание. Он велел клану Кушинада убираться как можно дальше в горы, чтобы их никто не дай бог не увидел, не узнал, и особенно меня. Если Кушинада безропотно подчинились, я был иного мнения. Я не принадлежу никакой из стран, и не собирался становиться разменной монетой или заложником.

— Так почему ты не ушел? Цучикаге не позволил?

— Ну… тут сложно. Но это одна из причин, цучикаге открыто сообщил, что если я попытаюсь уйти, он убьет меня. Потому что меня видел Тобирама Сенджу, а я могу разболтать о том, кто стоял за нападением.

— А Кушинада? Они не заступились за тебя?

— Нашли компромисс. Точнее, то, что, по их мнению, привязало бы меня к Кушинада. Суйко оказалась беременна.

— Так ты вроде хотел на ней жениться, нет?

— Это они хотели женить меня на ней. Что сказать, жених в ту пору я был завидный и сильный.

Да, еще скромный.

— Значит, заставили жениться?

Риндзин помолчал. И горько усмехнулся.

— Если бы. Назначили иную форму наказания, — демон тряхнул цепями, которые соединяли нас, — использовали против меня мою же технику. Не цепи чакры, но не менее действенное оружие. Суйко была против, пыталась его остановить, но для клана Кушинада я — ценное приобретение… Они, разумеется, покинули деревню Камня и забились где-то в горах. Я пошел с ними. Состояние не позволяло уйти. То, во что я превратился, продолжал превращаться здесь, впитывая по цепям чакру носителей и природную энергию…

— Вот почему они не хотели убивать тебя, а держали на привязи. Поэтому и хранители сменялись один за другим, им куда важнее было удержать тебя, чтобы иметь оружие против цучикаге, если от Кушинада захотели бы избавиться. Столько молодых… столько жертв и все ради… — с отвращением заключила я, понимая, что оказалась права с самого начала. Но от этого становилось не радостно, а отвратительно. Сжала кулаки и скривилась. — Напоминание не столько соседним кланам, которые отправили «присматривать» за нами, сколько самому цучикаге. Мы будем сидеть тихо, но посмеете сунуться к нам… у всех стран есть джинчурики, а у нашей провинции — цепной демон.

— Как я мог наблюдать издалека, Кушинада, то есть мои дети и внуки, не так чтобы активно использовали техники Узумаки. Только твой отец, когда ты нарушила ритуал, и этот парень твой племянник… хм, вылетая моя копия. Теперь начинаю понимать причину, по которой детей отняли от Суйко.

— Почему?

— Беременность вне брака не приветствовалась, порицалась. Это лишь догадка, но все складывается. Моих детей отдали на воспитание другим членам Кушинада не только для того, чтобы сохранить честь семьи. Суйко, разумеется, любила бы их… наверное, не смирилась с тем, что ее заставили сделать. Можно сказать, эти дети были ничьи, однако могли обладать особой силой — цепи чакры. Да и их не жалко, вот всех вас и приносили в жертву ради моего удержания.

— Но тогда почему власть оставалась у нас? — в недоумении спросила я. — Тот, кто обладал силой Риндзина, имел большую власть.

— Но на самом деле все решалось советом старейшин, да? И младший ребенок, либо член побочной ветви, знал правду, чтобы удержать хранителя в случае проблем.

— Ты уверен, что все так?

— Наверное. Это лишь догадка. Как ты могла заметить, ты первая и единственная, кто вообще признал мое существование. Признал во мне хотя бы разумное существо.

— Честно говоря, если бы не Орочимару, я…

— Хватит при мне упоминать имя этого ублюдка! — неожиданно воскликнул Риндзин, да с таким напором и раздражением, что я едва не упала. — Пусть ты и думаешь, что у вас какой-то там союз, но он использовал тебя, как Кушинада — меня. Личный демон на привязи, посаженный в клетку, клейменый и вызывающий лишь опасения. Я видел побольше твоего, поэтому даже не думай упоминать о нем.

Угроза прозвучала внушительно, но впечатление она произвела иного рода.

— Звучит так, будто я привела знакомиться своего парня, а тебе он не понравился. — Я отчаянно старалась сдержать ухмылку. — Дедуля.

Не разделив веселье относительно моего юмора, Риндзин зарычал, и мне ничего не нашлось, как устало вздохнуть и озвучить грустную правду:

— Да и какая разница? — рука невольно потянулась к проклятой печати. — Орочимару мертв… чего тебе волноваться?

Задумчивая тоска вот-вот уже готовилась напасть, но смекнув, что Риндзин продолжал молчать, заподозрила неладное. Подняв на него взгляд, убедилась, что интуиция не подвела. По спине пробежали мурашки.

— Говори.

Собеседник прищурил все восемь глаз и чуть отвернулся, демонстративно подчеркивая, что делиться информацией не намерен. Я сжала кулаки и оскалилась, готовая отстаивать право знать обо всем, но болезненный укол в груди заставил повременить. Черное пламя… Тот сон, может, был и не сном, я до сих пор терялась в догадках. Но тогда показалось, будто чакра Орочимару вновь воспылала, проклятая печать отозвалась на что-то, и это могло быть только…

— Несмотря на то, что мы застряли здесь, я чувствую колебания природной чакры, — прервал долгое молчание Риндзин. — И что-то происходит. Что-то действительно… масштабное. И, боюсь, это также коснется твоей семьи.

— Почему ты так думаешь? — несколько уныло спросила я.

— Потому что ты заставила мир обратить на себя внимание. Это вопрос времени. В любом случае, даже если бы царило спокойствие, я намерен отсюда выбраться.

— Чтобы убить всех и вся? — нахмурилась я, но понимая, что не мне читать нотации деду… деду, боже… заключила: — А вообще, если это не принесет вреда моему брату и племянникам, плевать. Если обещаешь, что ты, твои действия, а также их последствия не навредят моей семье, то я готова признать в тебе… союзника и товарища.

— Союзника? — он усмехнулся, даже с пренебрежением. — Товарища?

— Уж прости, до друга тебе пахать и пахать, — не осталась я без колкости. — Видимо, ты знаешь, как отсюда выбраться. Но помочь нам могу лишь я.

— Ну да, милая, иначе бы не сидел здесь.

— Так мы договорились?

Риндзин раздраженно вздохнул, обреченно, не иначе, как обычно