Книга Рожденный из камня - Семен Израилевич Липкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мать Бадыноко сняла шлем с забралом. Иней был на ее голове, как на вершине Эльбруса.
А в это время Сосруко примчался в Страну Нартов. В его левой руке пылала головня. Он скакал верхом на Тхожее, сердце его пылало, и казалось, что оно, как светильник, озаряло горный путь. Услыхав топот огнецветного коня, проснулись нарты. Вышли на улицу — видят: скачет Сосруко, пылающая головня — в его левой руке. Старики благословили того, кто похитил огонь у бога. Опять молодо и радостно запылало пламя в очагах и светильниках, опять обрели силу огнива-кресала, опять закипели котлы, опять стало жариться турье мясо, опять стали горячими камни очагов и нагрелись остывшие стены домов.
Всадники с головнями скакали по всей земле, из селения в селение. «Есть огонь! Есть огонь!» — говорил на искрящемся языке очаг очагу, светильник светильнику. Нарты собрались на великий пир. Первую благодарную чашу богатыри преподнесли Сосруко, и такую здравицу произнес Рожденный из камня:
— Да будет наш огонь вечным!
И мы, сказывающие этот сказ, пожелаем вам: «Да светятся ваши сердца, как светильники, озаряя людские пути!»
Сильнорукий и Светлорукая
Высоко в горах, над крутым обрывом, у верховья бурной реки, стояла на утесе башня-крепость. Надо сказать, что многие нарты жили в башнях: в тех селениях, что граничили с землями чинтов, было небезопасно, и башни-крепости защищали от нападения неприятеля. Может быть, вам, внимающим нашему рассказу, захочется услышать о том, как строили в старину высокие башни?
Так знайте же: ту землю, на которой собирались возводить башню, сперва трижды поили густым, жирным молоком. Затем срывали почву вместе с травой и клали первые камни — восемь гранитных глыб, чтобы они образовали четыре угла. Каждая глыба весом была в восемь быков и ценою в восемь быков. Двенадцать волов тащили каждый камень с горных вершин, увенчанных голубым льдом. Затем двенадцать искусных и сильных каменотесов тесали эти глыбы, и бывало так, что тёсла крошились о ребра камней, будто липовая кора. И вот камни становились гладкими как зеркала, и четыре старца, осмотрев их придирчиво, с великим тщанием изрекали приговор:
— В камнях не видно трещин, нет и зазоров. Пусть же крепость-башня поднимется среди гор, сама крепкая, словно гора, пусть она будет неодолимой, как сила Времени. Скрепим гранитные глыбы кровью точно так же, как единой кровью скрепляется племя-потомство!
Приводили барана и заставляли его проделать вокруг камней два неторопливых круга. Старейший в роде обнажал нож, острый, как слово, — и камни окроплялись кровью жертвенного барана. Тогда-то и приступали к возведению башни, тогда-то и приглашали горбоносого, ястребиноглазого Янда и его восьмерых помощников. Короткое имя — Янд — было у нарта, а живет это имя длинные века долгой жизнью! И другое имя донесли до нас прошедшие века — имя женщины Фатима́т. Она была искусной рукодельницей, она изготовляла кошму, а кошма нужна была для того, чтобы вокруг нее воссели перед началом возведения башни воины и строители.
Рано утром поднималась Фатимат в горы и собирала нужные ей цветы. Утомившись, ибо множество лет отягощало ее, она садилась на пенек, закрывала глаза, и в ее воображении возникал узор: шесть звезд, шесть подружек, тихо мерцают вокруг Луны, а под ними — цветы, те самые, что собрала утром Фатимат.
Спустившись в селение с охапкой горных цветов, мастерица начинала свою затейливую работу. Она трижды стлала овечью полсть на полсть, а потом искусница, поглядывая на цветы, выводила сухощавой рукой на этой толстой, плотной ткани узор, который утром возник в ее воображении. Как плуг по горной луговине, проходил нож по овечьей полсти и вырезал рисунок. Шесть дочерей Фатимат помогали мастерице, они дважды по шесть дней обводили кошму каймой. На тринадцатые сутки горские юноши, развернув кошму, видели: сияет Луна, вокруг нее шесть звезд, шесть светлооких подружек, а под ними — лес, в листве мелькает олень, а рядом горячо пестреют цветы, и закат обнимает их алой каймой.
Нарты садились вокруг несравненной кошмы, а на кошме — золотой, как утро, мед, золотой, как полдень, хлеб, розово-белое, как небо, мясо, и на самом почетном месте — горбоносый Янд, строитель башен. Таков был этот нарт: любил он песни, любил хмельную брагу, а если строил башню, то строил навеки!
«Будь счастлив, Янд-строитель, да не стареют руки твои!» — возглашал здравицу старейшина рода. Восемь помощников Янда приготовляли известь. Она пенилась, густела, становилась вязкой, как туман между скал. Янд брал камни, добытые в горных ущельях, ударял их друг о друга, связывал известью, и два камня становились нераздельной четой. Скрипел ворот, напрягая канат, скрученный из восьми ремней, и камни легко и дружно поднимались вверх. Добытые в разных ущельях, будучи разной породы, эти камни становились единым целым: так из разных родов становится единым целым племя-народ.
Густая известь скрепляла глыбы, камень ложился на камень — да берегут потомки то, что сделали предки!
Людям казалось, что камни пели: «Горцы, мы станем для вас прочным сводом и незыблемой стеною, бойницами вашей твердыни и кладовой вашего зерна, оплотом воинов и защитой женщин и детей. Помните, горцы: реки уходят, а камни — никогда. Верьте своим камням, горцы!»
И вот башня-крепость готова. Первый ярус — кладовые, чтобы хранились там на черный день запасы пищи. Второй ярус — для семьи, здесь, во время осады-битвы, будут спасаться женщины и дети. Здесь и очаг, и очажная цепь. А ярусы третий, четвертый и пятый с бойницами — для битвы, для того, чтобы защитить семью от нападения врагов. Из окон этих верхних трех ярусов был виден мир, а над бойницами плавно и нежно скользили облака…
В одной из таких башен, построенных знаменитым Яндом и его помощниками, жили муж и жена из рода нартов. Имя мужа было Псабы́да, что означает «Крепкий в жизни», а имя жены было Адиюх — «Светлорукая». Они были женаты второй год. У Псабыды было раньше другое имя, теперь позабытое, но когда он женился на Адиюх, его прозвали Крепким в жизни, и вот
