Книга Свинцовая воля - Валерий Георгиевич Шарапов

– Испужался? – так же вполголоса спросила Нора и тихонько засмеялась. – Что-то тоже не спится. Вдвоем будет не так скучно.

Мягко ступая босыми ногами по хрусткому сену, девушка приблизилась, в лунном свете похожая на живую утопленницу или на мифическую русалку. Не успел Илья ей на это ответить, как она плавным движением худеньких плеч высвободила узкие бретельки, и шелковая сорочка, бесшумно скользнув, упала к ее стройным ногам. Не проронив больше ни слова, Нора медленно опустилась перед парнем на колени, ноготком указательного пальца волнительно провела по его загорелой груди и потянулась губами к его губам. Но вдруг она резко подалась вперед, обхватила мускулистую шею Ильи левой рукой и грузно навалилась сверху, лихорадочно нащупывая правой его промежность; потом быстро запустила потную ладошку в его широкие трусы и крепко сжала тонкими холодными пальцами его горячий напрягшийся член, с пульсирующими тугими венами, наполненными молодой кровью.

– О-о! – плотоядно протянула Нора, широко распахнув округлившиеся от приятного удивления глаза, мерцающие в лунном свете светлыми белками.

Илья явственно услышал в ее голосе восхищенные нотки, что можно было понять однозначно: она в нем не ошиблась. Девушка тотчас ловко перекинула ногу по другую сторону парня, приподнялась на коленях, и уже было умело направила рукой его пульсирующий орган в свою обросшую жестким кучерявым волосом влажную промежность, как Илья внезапно грубо оттолкнул ее в тщедушную грудь, упершись ладонью между двумя ее аккуратными маленькими сиськами с торчавшими острыми сосками.

Почувствовав ладонью капли пота, обильно стекавшие по желобку вдоль ее длинной шеи, у Ильи у самого выступил пот на лице. Он быстро вытер ладонью лоб, поднялся и сел, поджав под себя правую ногу.

– Уймись… дура, – процедил он сквозь твердо сжатые зубы.

Нора, которая от его тычка опрокинулась на спину, бессовестно задрав свои белеющие в темноте длинные ноги, поспешно вскочила; в бешенстве раздувая ноздри, крикнула, ни капли не беспокоясь, что услышит Шкет, оставшийся сегодня ночевать на кровати в ее доме.

– Не нравлюсь, так и скажи!

Оскорбленная до глубины души, что Илья посмел ее отвергнуть, Нора резко пнула его в оголенный бок.

– Сволочь!

Если бы в эту минуту девушка знала, что стоило парню отказаться от соития с ней, она бы повела себя по-другому, а не как неуравновешенная истеричка.

Который уже месяц Илья обходился без женщин. Последний раз у него была фронтовая любовь с медсестрой. Они уже собирались играть свадьбу, как во время вражеского авианалета она погибла прямо у него на руках, истекая кровью оттого, что у бедняжки оторвало обе ноги до паха. Илья тяжело переживал свою утрату и долго не мог смотреть на всех женщин, вдруг проникнувшись к ним такой вселенской печалью и жалостью, что, как он сам думал, не смог бы исполнить то, для чего мужчины, в общем-то, и предназначены.

Но сегодня был особый случай: переспать с любовницей самого Ливера Илья при всем своем желании не мог, потому что срывать операцию он не имел права. Нора ему очень нравилась, и в другое время он ни за что бы не упустил такой возможности, даже несмотря на то что главарь точно отрубил бы ему голову, исполнив обещанную угрозу. Да только плевать он на него хотел с высокой колокольни. Но вслух Илья сказал совсем другое.

– Ты мне нравишься, – глухо проговорил он, с трудом подбирая слова, чтобы не обидеть девушку и не обрести в ее лице очередного врага. – Но становиться на пути Ивана Горыныча я не хочу. Он мне как отец родной, кормилец, как же я его могу предать. Нет, тут я бессилен что-либо сделать. Уж я лучше потерплю, – постарался он обратить все в шутку. – Мне своя жизнь милее, чем… это все.

– А никто и не узнает… дорогой, – с придыханием ответила Нора и звучно сглотнула набравшуюся в рот слюну, как видно, все еще пребывая в надежде, все еще находясь во власти испытанной страсти, которая, по всему видно, никак не желала ее отпускать из своих цепких объятий. – Ну, хоть… разочек. Я никому не скажу…

Она нетерпеливо переступила с ноги на ногу, трепетно дрожа обнаженным телом, унижаясь перед Ильей, словно неразумный ребенок, когда тот канючит о том, чтобы заполучить любимую игрушку.

– Доверься мне…

– Завтра я от тебя съеду, – твердо пообещал Илья. – Больше я так не могу.

– Илюша-а-а, – умоляющим голосом почти простонала она, – ну чего тебе стоит…

В это время по двору мимо двери пробежала спущенная на ночь с цепи собака, сипло дыша от духоты; Илья вскинул голову, сделав вид, что прислушивается, потом негромко сказал:

– Должно быть, Шкет проснулся… по нужде вышел.

И он нарочно громко закашлял, как бы всем своим видом показывая, что ничем порочным они не занимаются, чтобы отсутствующий Шкет случайно не подумал, что они специально притаились в темном сарае.

Приняв его слова за правдивые, Нора торопливо подняла шелковую сорочку, лихорадочными движениями натянула на свои бледные телеса, потом быстро чмокнула Илью в щеку и поспешно выскользнула за дверь.

Илья с облегчением вздохнул; чувствуя, как у него вновь наливается соком низ живота, он упал на спину в сено и быстро сунул руку в трусы. Прикусив до боли нижнюю губу весь отдался во власть постыдному и запретному сладострастию.

* * *

За стенкой внезапно прокричал соседский петух, да так звонко, что Илья тотчас проснулся. Молодой кочет еще какое-то время одуряюще кричал, надрывая луженую глотку, пока его хозяйка не запустила в него камнем: из чужого двора донесся удар чего-то твердого о забор, заполошный клекот самого петуха и женский грозный окрик:

– Заткнись, паразит несчастный! Вот разорался в такую рань. Добрым людям спать не даешь! Сверну вот шею… тогда узнаешь!

Одинокая соседка лет сорока, лишившаяся разом двух детей и мужа на войне, частенько выпивала, страдая от своей неблагополучной жизни, и сегодня, наверное, тоже находилась в похмельном состоянии.

Пожалев петуха, который в скором времени мог действительно пострадать за свою беспечность, Илья поднялся, надел галифе, поочередно стоя на одной ноге, как цапля на болоте, ловко намотал портянки, натянул сапоги. Выйдя из полутемного сарая на свет, сладостно потянулся до хруста в спине, чувствуя, как ранний холодок