Книга Игра по чужому сценарию - Наталья Труш

Он скатился по лестнице, насвистывая веселый мотивчик, поковырял в замке своей старенькой «пятерочки», помахал Светке, которая торчала в оконном проеме, впрыгнул в промятое сиденье и завел машину. Жигуленок затрясся, как в параличе, едва не развалился на части, потом взревел и, переваливаясь замерзшей ночью по ухабам дороги, выкатился на улицу. Герман потрогал денежную «котлетку» в кармане, еще раз восхитился своей прозорливости: надо же, как он точно угадал, сколько денежек в пачке – все выцыганил у Светки, ей только рублей пятьсот и осталось. Еще раз подумал, что из Светки получилась бы очень хорошая жена. Мысленно пожелал ей хорошего жениха, понимая, что больше не появится в ее уютной крошечной квартирке, и порулил к дому Тамары Георгиевны.

План дальнейших действий у него созрел мгновенно. Он вообще лихо умел выстраивать комбинации в голове, если чувствовал запах денег. А тут тот самый случай, который упускать было нельзя.

По дороге Герман завернул в ночной магазинчик, где было пусто, только продавец с охранником куковали у прилавка. Рожи у них были такие довольные, что Герман догадался: еще минут десять назад лавка была закрыта на «технический перерыв». Продавец – бледная тощая девица с блуждающим на щеках румянцем и толстопузый охранник, у которого на тыльной стороне левой руки красовалась синяя татуировка «Витя» и солнышко с косыми лучиками, мысленно были явно не на рабочем месте, а где-то в пыльной подсобке.

Герман с пониманием усмехнулся, попросил бутылку вина и большую шоколадку, быстро расплатился и вышел на улицу.

Жигуленка он бросил в ближайшем к дому Тамары Георгиевны дворе, потом старательно вывалялся в грязи – так надо было по плану – и набрал на двери код домофона.

Тамара ответила не сразу: после слезной увертюры она буквально провалилась в крепкий сон. Наконец, сняла трубку и хрипловатым спросонья голосом спросила:

– Кто там?

– Королева моя, открывай. Это я, твой принц!

Замок в дверях щелкнул, Герман потянул за ручку. Через пару минут он стоял у квартиры Тамары Георгиевны.

Она открыла ему еще до звонка и, жмурясь от яркого света, стояла на пороге, запахнувшись в нежно-розовый махровый халат до самых пяток.

– Где это ты так вымазался? – Тамара Георгиевна присмотрелась к Герману и брезгливо принюхалась. – Ты пьян?

– Да какое там «пьян»! Томочка, тут такая чума! Ну, запускай давай в дом, все расскажу.

Тамара Георгиевна посторонилась, Герман бочком протиснулся в прихожую. Он вложил в руки хозяйки бутылку вина и шоколадку, скинул сапожки и протопал в ванную, где долго фыркал, смывая грязь с лица и рук.

Тамара Георгиевна оттаивала потихоньку. Все-таки вернулся, засранец! Значит, любит! Она проглотила обиду, забыла слезы, и, когда Герман вышел из ванной комнаты с полотенцем на шее, она сияла, как начищенная до блеска сковорода.

– Ужинать будешь? – спросила ласково.

– Буду, – устало кивнул он. – Хотя... Нет настроения. Жопа полная, Томочка. Попали мы с моим компаньоном лихо...

– Что случилось? – Тамара Георгиевна схватилась за сердце.

– Кинули нас с товаром. Видишь, какой я, как черт грязный: по вагонам ползал несколько часов подряд, и все впустую...

Герман рассказал подруге придуманную полчаса назад историю про то, что у него украли несколько ящиков с ценным грузом. И ладно бы груз принадлежал лично ему. Ну, потерял и потерял. Но деньги они в него вкладывали напополам с партнером по бизнесу, и отправкой-приемкой товара занимался именно он, Герман, стало быть, и ответственность вся на нем.

– Вот так, моя королева, – грустно подвел итог кавалер. – И пришел я к тебе с огромной просьбой. Помоги! Дай мне эти три штуки баксов, которые тебе в военкомат нести надо. Буквально на три дня. А я за это время скину товар, что у меня есть, и верну тебе денежки с процентами. И... – Герман сделал театральную паузу, – мне вопрос этот решить надо до утра...

Ох, как не хотелось Тамаре Георгиевне расставаться с долларами! Мало того что выручены они были за ее драгоценную антикварную мебель, так еще и в военкомат надо идти срочно, тянуть дальше нельзя. Но и отказать сейчас Герману – значит потерять его.

– Ужинать будешь? – снова спросила Тамара Георгиевна.

– Так я не понял: ты меня готова выручить? – Герман изогнул вопросительно дугой бровь.

– Ну а что мне с тобой делать?! – плаксиво всхлипнула Томочка.

– Ты же голубушка моя, лапушка моя, королева! – запричитал Герман, старательно пряча победную радость в глазах. – Вот выручила так выручила – век не забуду. И ужинать буду, и до утра я весь твой!

Тамара Георгиевна вытащила из постельного белья деньги. «Ну, бабы – дуры! У всех для этого дела одна прятка!» – подумал в этот момент Герман, жадно глядя на довольно-таки толстенькую пачку зеленых новеньких долларов. В ней было явно не три тысячи и даже не пять, что он принес Тамаре за мебель, а гораздо больше.

«Вот сука! А прибеднялась, что денег нет, ныла и выманивала у меня!» – Герман разозлился, вспомнив, как Тамара Георгиевна намекала ему «отщипнуть кусочек от бизнеса», чтобы оплатить взятку в военкомате.

От него не укрылось, что руки у нее дрожат. И, протягивая деньги Герману, она едва слезу не уронила.

Оставшиеся доллары Тамара Георгиевна, помявшись немного, снова сунула в стопку постельного белья. По всему было видно, что ей ужасно не хотелось этого делать на глазах у Германа, но не носить же деньги в руках! Да и доверие ему удалось завоевать нешуточное: ведь не сбежал он с деньгами, которые выручил за антикварную мебель!

А Герман с жадностью смотрел, как Тамара Георгиевна закапывает свои денежки в белье, и едва удержался, чтобы не дернуться сразу к шкафу, как только дама сердца отправилась на кухню.

Пока она гремела там кастрюльками и крышками, Герман откупорил бутылку, достал звонкие фужеры из резной горки и набулькал в них красного вина. В один фужер, воровато оглянувшись на дверь, кинул крошечную таблетку...

Потом он с аппетитом ел вкусное мясо и нахваливал хозяюшку. На самом деле он с трудом заставлял себя проглотить очередной кусочек. Во-первых, был сыт, во-вторых, ну, не до жратвы ему было, когда денежки ляжку жгли! Но заставлял себя, чтобы подруга не заподозрила. И нахваливал ее стряпню, и осыпал благодарностями за щедрость душевную. И не только душевную. В общем, он мог, если хотел.

Скоро Тамара Георгиевна начала клевать носом, и Герман участливо спросил: не хочет ли она в постельку?

– Хочу, милый! – прорыдала Тамара Георгиевна и добавила почему-то, видать, в полной бессознательности: – Я тебе не верю, скотина!

И отрубилась. Прямо за столом, уронив тяжелую голову на руки.

– Спи, моя радость, усни! – почти не фальшивя, пропел мужчина. Вытер салфеткой рот и встал из-за стола.

Сначала он скользнул тенью в прихожую и заглянул в комнаты сына и дочки Тамары Георгиевны. Они были пусты. Молодежь, видать, тусуется по клубам. А может, у бабки заночевать решили. В любом случае надо было спешно двигать из этого дома.