Книга Пока небеса молчат - Регина Грез

Рустам спал давно, Тамара Ивановна бросилась собирать поздний ужин, Миша признался, что за день не удалось нормально поесть, и я не скрывала, что голодна. На столе салат из овощей, выращенных в теплице моего отца. Хочу завтра проведать Нуризу, муж ее собирает деньги на ремонт мечети в соседней деревне. Я тоже внесу свой вклад и помолюсь, чтобы Всевышний вразумил, как мне жить дальше.

Глава 26. Признание

Тамара Ивановна повела Рустама в детский сад, а я проводила их полдороги, строго напутствовала сына вести себя хорошо и сама направилась дальше, за село, в сторону комплекса полей и теплиц «Сибстроя».

Мы с Нуризой договорились встретиться в кафе, где кормят сотрудников, – там работает еще одна наша землячка, варит лагман и шурпу, печет хрустящую самсу и сладости. Недалеко от Малышей проходит трасса на Казахстан, так водители специально заезжают в «Дастархан», чтобы обедать и ужинать, настолько вкусные и свежие блюда. Две комнаты на втором этаже сдаются как гостиничные номера.

Нуриза заставила стол угощеньем, но я предупредила, что за все заплачу и еще оставлю деньги на благое дело.

– Это правильно! – горячо откликнулась Нуриза. – Всевышний создал мечети, чтобы душа человека, столкнувшись с земными горестями, не впадала в отчаяние. И хотя женщинам сказано молиться в укромных уголках дома, мулла не запрещает и нам посещать святое место. Ах, Мариам, ты же знаешь, как слаб человек… Он рожден, чтобы славить благословенное имя Аллаха, но вспоминает о нем лишь в минуты бедствий, а когда минует гроза, снова живет в суете и пороках, теряя стыд.

Я опустила глаза и кивнула, может, Нуриза искренне говорила, но мне послышался тонкий намек. Теперь в каждом чужом взгляде мерещится укор и досадное любопытство, – то извивается змеей моя нечистая совесть. Что знает обо мне Нуриза? В селе ходят слухи, что муж мой работает в соседней стране, а я здесь разъезжаю в машине с неженатым русским мужчиной, живу в доме его матери, ночую в соседней комнате… Как нехорошо!

А недавно позволила целовать себя. И сейчас даю Нуризе деньги, словно прошу отмолить свой дрянной поступок. Разве что-то спрячешь от небесных очей, которые видят даже зародыш мысли?

Но пусть судит меня лишь Тот, с кем веду беседы во тьме ночной, кто счел все волосы на моей голове и знает все изгибы души. Каждый шаг на земле отмечен волей Всевышнего, значит, мне нужно было попасть в Малыши и поселиться у Чемакиных, после ужасов горного села встретить невредимого Мишу, увидеть родного отца и деда.

Столько перемен за последние месяцы, может, небеса потребуют свою плату за добрые новости…

Довольная щедрым пожертвованием, Нуриза подливала зеленый чай и ласково расспрашивала о Рустаме. Но я быстро сменила тему.

– Ты говорила, в теплицу требуются сезонные работницы. Может, и меня примут?

– Тогда надо к начальнику сходить, оставить свои данные и телефон. Приезжим платят не много, без договоров и оформления, сама понимаешь, а ты вроде не бедствуешь. Зачем тебе? Муж и так хорошо помогает, и Чемакины тебя приняли.

– Я давно не получала деньги за свой труд. Хочу вспомнить, что это такое.

Нуриза понимающе кивнула.

– Надоело зависеть от мужчин? Ай-ай, Мариам, ведь нашими слабыми руками много не заработаешь. Поневоле приходится надеяться на милость других, приспосабливаться, терпеть, угождать… Такова наша женская доля. У тебя есть какое-то образование? Ты так правильно на русском говоришь, молодец!

– У меня и английского неплохая база. Я два года училась в колледже Гуричана, наверно, можно заказать подтверждающие документы, только в местную школу меня все равно не примут.

– М-м-м… слышала, в детский сад нянечка нужна. Я бы сама пошла, но там платят еще меньше, чем здесь.

Нуриза засмеялась, кокетливо поправила красный платочек на голове.

– Ты, кушай-кушай, моя дорогая, потом к начальнику отведу.

Кабинет начальника тепличного комплекса находился в соседнем здании, только самого Вячеслава Витальевича пришлось прождать около часа. И завидев меня, он не выразил большой радости, сухо спросил, где я проживаю и готова ли к физическим нагрузкам. Начал записывать имя на бланке.

– Шумилова Марьяна Глебовна. Так-так…

Он посмотрел на меня с кислым выражением лица, я напрасно пыталась угадать возраст. Может, чуть больше сорока, но волосы уже заметно прорежены, залысины вокруг высокого лба.

– Прямо анекдот! – вдруг заявил Вячеслав Витальевич. – Вы случайно не в родстве с кем-то из глав нашего предприятия?

Внутри меня натянулась тонкая, упругая струна, я выпрямилась на стуле и незаметно набрала в грудь больше воздуха, прежде чем ответить.

– Я дочь Глеба Андреевича Шумилова. Но мы не общаемся, и ему совершенно не нужно знать о моем заявлении. Так вы найдете для меня работу в теплице? Я умею ухаживать за помидорами и огурцами, все знаю о кинзе и петрушке. Быстро учусь.

Вячеслав Витальевич подпер кулаком щеку, склонился в сторону и смотрел на меня изумленно, а потом словно очнулся – резко дернул головой и визгливо закричал:

– Что за шутки? Мне такие сдвинутые не нужны даром. А будешь рядом крутиться и нести подобную чушь, вызову полицию или санитаров, живо упекут куда следует.

Я не спеша поднялась с продавленного стула, вернула на плечо сумочку.

– Это вы начали разговор о родственниках. Вы спросили – я честно ответила. А по поводу работы, Андрей Васильевич сам дал мне визитку, но я не собираюсь ему звонить. И к вам больше не подойду, вы грубый человек или нервы у вас расстроены, зачем так кричать? Я прекрасно слышу. Прощайте!

Я аккуратно положила золотистую визитку с оттиском «Сибстрой» на стол и развернулась.

Когда выходила из кабинета, щеки полыхали, звонко шумело в ушах. Начальник догнал меня в конце коридора, у дверей на улицу. Сдерживая одышку, забормотал суетливо:

– Да стойте вы! Ничего не понимаю, вас Андрей Васильич сюда направил? Вы объяснили бы толком, мне-то никто не сообщал.

– А зачем тратить время на сообщения? Вот я уже на месте, готова следить за капустной рассадой и обрабатывать луковые грядки. Официальное трудоустройство меня не интересует, знаю я ваши хитрости.

– Погодите… Шумилов в курсе, что вы… э-э… пришли к нам?

Пришел мой черед растеряться, но незримая тугая струна во мне оборвалась и больно хлестнула по сердцу. Неужели я буду вечно глотать слезы, разглядывая репортажи с отцом и дедом, слушая по новостям достижения их компании? Я не собираюсь клянчить деньги, но пусть знают, что я существую. Даже от чужих людей знают. Больше не хочу прятаться.

– Андрей Васильевич предлагал мне помощь в поиске