Книга Дороги Средневековья. Рыцари, разбойники, кочевники, святые - Тамара Натановна Эйдельман

суда Божьего – и сражался в поединке со своим обвинителем или с его представителем. Кто победил – тому Бог помог. Бог – главный судья, но это в основном касалось рыцарей. Для всех остальных – как для людей попроще, так и для знатных – существовала такая вещь, как ордалии: практически тот же суд Божий, но решение в нем выносилось в результате не поединка, а какого-то испытания. Скажем, если у человека, взявшего в руки раскаленное железо, появлялись волдыри – значит, он виновен (таким образом, в частности, выявляли и ведьм), если же всё быстро заживало – значит, Бог был на его стороне. Или, например, связанную ведьму бросали в воду, и если она не тонула, а ухитрялась плыть – значит, ей помогал дьявол, если же шла ко дну – считалась невиновной. И к этим процедурам прибегали на протяжении многих веков. Ни государственный, ни церковный аппарат в них не использовался, обвиняемый защищался самостоятельно (он сам был Бог, сам выносил себе приговор и демонстрировал его людям). Так что возникновение судов – светского (с судьями, чиновниками, законами, процедурами) и церковного (даже с применением ужасных пыток, но упорядоченных, оговоренных правилами) – это действительно шаг вперед.

Главное – появилась бюрократическая процедура, и потому многие историки пишут об инквизиции как о свидетельстве нового времени: ведь, если присмотреться, в ней (пусть и в страшной, дикой, ужасающей форме) проглядывают составляющие будущих судов, куда более нам понятных – с обвинением, адвокатом, сбором свидетельских показаний. Неслучайно от инквизиции (не средневековой, а более поздней) осталось невероятное количество документальных источников. Огромные архивы находятся, например, в Ватикане. Они долгое время были закрыты. Всё изменилось благодаря знаменитому итальянскому ученому Карло Гинзбургу, который в 1979 году написал письмо папе римскому Иоанну Павлу II. Начал он его такими словами: «Я – еврей, атеист, историк; я многие годы работал над документами инквизиции». Гинзбург объяснил, что открытие архива покажет всем: католическая церковь готова предстать перед судом истории. Папа сначала не удостоил его ответом, а Конгрегация доктрины веры (наследница инквизиции, которую возглавлял кардинал Ратцингер, будущий папа римский Бенедикт XVI) ответила на обращенное к ним письмо отказом. Как рассказывал Гинзбург, спустя 20 лет, когда он уже забыл об этом, его пригласили на пресс-конференцию, организованную по случаю открытия Центрального архива бывшей Святой Палаты, но он не мог поехать, потому что должен был читать лекции в Кембридже. Тогда ему позвонил человек, ответственный за это хранилище, и сообщил, что всё это произошло благодаря ему, благодаря его письму папе римскому.

Инквизиторы, следуя руководству, вели протоколы, записи допроса свидетелей и обвиняемого. Конечно, в них содержится немало того, что нам кажется совершенно неприемлемым. Например, обвиняемому не говорили, в чем его обвиняли (напоминает сталинские времена: мол, вы знаете, почему вас привезли сюда), ему следовало самому покаяться непонятно в чем. Обвиняемому не сообщали, кто его обвинял, – правда, предоставляли возможность дать отвод свидетелям (назвать тех, кто, по его мнению, не объективен), и тогда с его слов составлялись длинные списки с именами соседей и знакомых, которые ненавидели, завидовали, обижались на него, – таким образом от обвинения отсекалось как можно больше народу.

Положение адвоката тоже было довольно странным. Если он защищал слишком хорошо, то мог сам прослыть еретиком. Когда еретик упорствовал, адвокату следовало перестать его защищать, то есть задачей адвоката было уговорить несчастного покаяться. Главным доказательством считалось признание вины самим подсудимым, которое в римском праве называли Regina probationum – «Царица доказательств»); оно, по мнению судей, делало излишними все иные доказательства, улики и дальнейшие следственные действия. Признания, однако, добывали пытками, хотя для них в разное время вводились какие-то ограничения: оговаривалось, что применять их следует в меру, что пытать можно лишь один раз (правда, это легко обходили, называя следующую пытку продолжением предыдущей). В какой-то момент папы римские стали говорить, что для пыток требуется благословение местного епископа. К тому же, как известно, церковь не может проливать кровь, поэтому пыточные средства использовались особенные: дыба, испанский сапог, удушение, растягивание. Запрещено церкви и казнить, так что для исполнения приговора осужденного передавали светской власти.

Но как же все-таки возникла и развивалась инквизиция? Среди многих ересей XII–XIII века, о которых я упоминала, наибольшую известность получили катары (религиозное христианское движение, исповедовавшее дуалистическую концепцию о двух равных принципах мироздания – до́бром и злом). С юга Франции (Окситании), где практически всё население в XII веке принадлежало к этому движению, катары распространились в Италию, на север Испании и даже вроде бы добрались до Балкан, например до Боснии. (Сегодня в тех местах чтут этот эффектный элемент прошлого, там можно увидеть вывески «Добро пожаловать в землю катар!», хотя их, конечно, уже не осталось.)

Юг Франции был совершенно особым регионом, где смешались и переплелись самые разные культуры. Изначально эти территории испытывали древнеримское влияние, позже – восточное, мусульманское. Местный народ отличался довольно большой веротерпимостью – не то что другая Европа. Катары именовали себя «добрыми людьми» или «добрыми христианами» и своими проповедями привлекали всех: от крестьян до тулузских графов, которые им покровительствовали (в числе прочих знатных особ). Они учили очень интересным вещам. Прежде всего, как все еретики, осуждали церковь – за богатство, за торговлю церковными должностями, за распутную жизнь духовенства. Но, помимо этого, они утверждали, что в мире есть два начала. Наш материальный мир, по их мнению, полностью греховен, так как создан дьяволом. Однако есть другой мир, духовный, созданный Богом. И человеческие души, божественные творения, ожидают избавления от земной ссылки – обещанного Христом спасения, – именно в нем. Соответственно, покидать наш мир человеку не так страшно. Катары очень много постились, строго соблюдали нравственные законы, и считалось, что узнать их можно по изможденному виду.

Конечно, некоторые люди – например, Раймунд VI Тулузский – просто симпатизировали этому движению. Однако тому, кто хотел стать по-настоящему «добрым человеком», спасти свою душу и попасть в рай, следовало пройти обряд, именуемый утешением. Этот обряд мог совершить только кто-то из высших катар – так называемых Совершенных. Прошедший его тоже становился Совершенным. К сожалению, мы о катарах знаем в основном из документов инквизиции, потому что катарские книги, увы, до нас не дошли. Враждебные источники писали, будто катары специально морили людей голодом, чтобы те быстрее покидали землю. Хотя понятно, что всё было не так просто. Умирающие часто проходили обряд утешения перед смертью, и в дальнейшем, вероятно, их действительно переставали кормить (дабы не успели согрешить снова), расценивая это не как убийство, а как переход Совершенного в мир