Книга Княгиня Серебряная - Наталья Вячеславовна Андреева

дело…

Шумов насмотрелся достаточно, пока сам работал в милиции. Там остались его друзья.

«Как я им в глаза-то посмотрю? А они? Им ведь придется меня допрашивать. В камеру вести. Они прекрасно знают, что делают в тюрьме с такими, как я. Бывший мент».

Вот тогда он и решил спрятать тело. Примерился: а как это сделать? И срезал волосы на затылке у трупа. Он и в самом деле не мог смотреть Ладе в лицо.

А потом понял, что бесполезно. Столько улик! Их не спрячешь. Он бросил волосы на пол. Но они были густые, длинные, часть прилипла к окровавленным рукам. Получилось, что рассыпались по полу.

«Меня все равно найдут», – подумал Шумов, закрывая за собой дверь.

… – Аркаша, как ты мог?! – Колька враз постарел. Лицо посерело, шрам над левой бровью обозначился резче. На столе перед начальником угро лежало открытое уголовное дело. – Я сначала не поверил. Соседка ее сказала: Аркадий, бывший хоккеист. В магазине познакомились. Я сам туда пошел. Они хорошо знают Воронцову и тебя срисовали. Я все еще не верил. Но отпечатки пальцев, Аркаша! На, сам смотри! – и Колька развернул к нему папку с делом.

– Может, деньги? – дрожащими губами спросил Шумов. – Я… квартиру продам. Разменяю и…

– Никакими деньгами это не замажешь. – Колька кивнул на папку. – Мы же с тобой вместе под пулями по крышам бежали, помнишь?

– Помню, – понурился Шумов.

– Ты не был трусом. А помнишь, как Чухонца брали? Как он меня ножом пытался…

– Да. Помню.

– А ты его скрутил. И теперь я должен тебя в тюрьму засадить?

Шумов подавленно молчал. Виноват, сорвался.

– Что же ты наделал? – тоскливо спросил Колька.

– Сам не понимаю, как вышло. Я ее любил, а она…

– Баба, значит, во всем виновата. Верю, – кивнул Колька. – Все зло от них. Сам в разводе. С сыном, сука, видеться дает через раз. На, смотри! – Он резко развернул к себе папку и вырвал из нее лист с экспертизой.

– Что ты делаешь?! – пришел в ужас Шумов. – Так же нельзя!

– Это не только мое решение. Все наши за тебя, – устало сказал Колька. – Сломать жизнь нормальному мужику из-за какой-то алкоголички – это не вариант. Мы все за тебя. Но помни: живи и не высовывайся.

Он и не высовывался. Но почти два года назад Колька умер. Теперь и сам Шумов умирает от злокачественной опухоли. А что останется? Дочь с семьей в Канаде. Даже на могилу Шумова вряд ли придут. Где Москва, а где Канада?

Но если вдруг он прославится… Придут! Экскурсии будут водить на кладбище! Есть способ. Про Воронцову до сих пор пишут. «Убийцу так и не нашли», «Загадочная смерть звезды».

Шумов невольно почувствовал гордость. «Чем я не Брейвик тот же? Или Чикатило? Мало убивал? Зато кого и как!»

Рокотов

– Вы не получите свою минуту славы, Аркадий Валентинович, – сказал он. – Даже минуту, не говоря уже о большем. Не буду я о вас писать.

– Я в тебя стрелял, – напомнил Шумов.

– Что ж, идите в полицию, – пожал плечами Олег. – А я скажу, что знать вас не знаю.

– Я тебе квартиру оставлю, хочешь? При тебе напишу завещание, сходим к нотариусу.

– Вы за кого меня принимаете? Вы, конечно, можете пойти в полицию и признаться в убийстве двадцатилетней давности, но с вами даже разговаривать не станут. Максимум, на что вы можете рассчитывать, это на статью УК о незаконном хранении оружия. Ну и стрельба в подмосковном лесу. Но об этом писать никто не станет: неинтересно. Жертв нет, а народ у нас избалованный, ему трэш подавай. Жесть какую-нибудь. Типа семнадцати ножевых ранений и отрезанных волос, – Олег не выдержал и съязвил.

– А не боишься? – усмехнулся Шумов. – У меня ведь пистолет. А если я тебя выслежу? Или нет, твою девчонку. Мне терять нечего. Я скоро все равно умру.

– В таком случае я сам сейчас пойду в полицию. Умрете в тюремной больнице. Устраивает вариант?

Шумов молчал.

– Я ухожу. – Олег встал. – Меня девушка ждет. Ну и мразь вы все-таки, – вырвалось у него. – Тоже мне, Чикатило! Жалкий вы какой-то. Бессонов, да – мужик! С ним она переспала, он был ее первым. А с вами даже пьяная не смогла. Вы, Шумов, даже ее последним мужчиной не смогли стать. Лада предпочла умереть, только бы не чувствовать, как вы до нее дотрагиваетесь, и поцелуи ваши ей были омерзительны.

Рокотов беспрепятственно вышел в прихожую. Закрыл за собой дверь и с удивлением увидел Аню. Она стояла у окна и кинулась к нему:

– Олег! Почему так долго?!

– Потому что…

В этот момент за дверью раздался выстрел. Рокотов сразу все понял. Он этого и добивался, когда бил в больное, называя Шумова жалким. Тот должен был понять: это единственный выход. И понял. Все-таки характер у Шумова был.

Но Олег какое-то время стоял и прислушивался: а вдруг провокация? Подвох какой-нибудь?

– Стреляли?! Опять?! – испуганно прижалась к нему Аня.

– Вызывай полицию, – сказал наконец Рокотов. – Хотя я и сам могу это сделать. Постой… А почему ты здесь, а не в кафе? – Он отстранился и посмотрел Ане в глаза.

– Не нравился мне этот Шумов, – поежилась она. – Хотя я ни разу его не видела. Но эта история с квартирой, которую он тебе захотел оставить, уж больно мутная. Вот я и поднялась сюда. Уже хотела в дверь звонить, но тут ты выходишь.

– Ты меня спасла от многих неприятностей. Там, – он кивнул на дверь, – похоже, труп. И его захотят повесить на меня.

– Он что… – Аня испуганно замолчала.

– Застрелился. Он умирал от рака. Ладно, пора звонить…

…Мурыжили Олега долго. И к следователю вызывали не раз и не два. Потому что пистолет, из которого застрелился Шумов, засветился в уголовном деле о покушении на убийство, в подмосковном лесу стреляли аж четыре раза. И дело это уже было возбуждено.

Хорошо, что у Олега оказался свидетель – Аня, а то замучили бы вопросами. Как вы оказались в квартире Шумова? Не при вас ли застрелился ее хозяин? А не вы ли его убили? Или, быть может, довели его до самоубийства?

– Он был смертельно болен, – устало повторял Рокотов. – Не хотел ждать смерти, мучаясь от боли.

– А зачем вы к нему пришли?

– Он хотел оставить мне в наследство квартиру, если я соглашусь быть рядом до самой его смерти. Жить с ним и… его котом. В их квартире. Помогать. Разговаривать. Я отказался.

– Как-то неприглядно вы выглядите во всей этой истории, Олег Андреевич.

– Да, я сволочь. Так и запишите.

– Ну а стрелял он в вас почему?

– У него и спросите, – не выдержал Рокотов. – У человека была злокачественная опухоль головного мозга, неужели не понятно? Может, Шумов решил, что я его смертельно обидел. Крыша поехала.

– И вы пошли к нему выяснять отношения. Понятно, – кивнул следователь. На этот раз молодой, борзый. – А почему пытались свалить факт покушения на вас на Александра Бессонова?

– Это ведь его машина. Я не видел, кто из нее стрелял.

– Вы в этом уверены?

По глазам следователя Рокотов видел: не верит. И в самом деле, логики во всем этом было мало. Но не говорить же правду?

– У него кот был, – сказал Олег, когда его наконец-то соизволили отпустить. – Могу я его себе забрать?

– Кота? А зачем он вам? – подозрительно спросил следователь.

– Его небось в приют отправили для домашних животных или вообще на улицу выкинули. У Шумова вся родня в Канаде. А мне кот понравился.

– Что ж, забирайте. Кот не улика, к делу не пришьешь. Я выясню, где он находится. И, Олег Андреевич, мы с вами еще не закончили.

Пришлось припрячь Жорку. Тот напирал на результаты экспертизы: Шумов застрелился. Отпечатков Олега Рокотова на оружии не обнаружено. Выстрел сделан в упор, баллистики единодушны: самоубийство.

В общем, в итоге после длительных мытарств и Жоркиного адвокатского искусства оба эпизода отправились в архив, а не в суд. Одно дело за отсутствием состава преступления так и не было возбуждено, факт самоубийства, несмотря на то что предсмертной записки не было, доказан. Вскрытие подтвердило, что у Шумова была неоперабельная злокачественная опухоль. Мотив налицо.

А уголовное дело закрыли за смертью виновного. И Рокотов выдохнул. Отныне он мог жить спокойно.

Эпилог

Еще одну статью о Ладе Воронцовой Олег все-таки написал. То есть не совсем о ней, а о жизни таких же, как она, ярких звезд после их ухода из большого спорта. О том, как по-разному складываются их судьбы.

Рокотов взял интервью у доброго десятка бывших спортсменов, тех, кто был связан с фигурным катанием и другими зимними видами спорта. Лыжники, бобслеисты, конькобежцы… Он ясно слышал в голосе интервьюируемых не только боль и обиду, но и страх. Даже у тех, кто востребован. То, что случилось с Ладой, может случиться с каждым.

У нас слишком уж большая страна, и имена медийных персонажей недолго держатся в топе, особенно если в их жизни нет знаменательных событий. Читай: