Книга Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт

Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Это упоминание о великих предках, великих представителях русской культуры – Пушкине, Толстом, Чайковском, великих ученых и мыслителях и великих национальных героях – Александре Невском, разгромившем в 1242 г. тевтонских рыцарей, Дмитрии Донском, разбившем в 1380 г. татар, Минине и Пожарском, сражавшихся с поляками в XVII в., Суворове и Кутузове, воевавших с Наполеоном, – все это представляло собой обращение к специфически русской национальной гордости народа. С потерей Прибалтийских республик и Украины сопротивление немцам сосредоточилось главным образом в старой России.

В СССР военного времени, когда каждое официальное высказывание, а тем более каждое слово Сталина ожидалось со страстной надеждой, эти две речи – и особенно та, которая была произнесена в драматической обстановке на Красной площади, когда немцы все еще стояли под Москвой, – произвели очень сильное впечатление и на армию, и на рабочих.

Прославление России, притом не только России Ленина, оказало огромное воздействие на народ в целом. Именно такая патриотическая пропаганда, отождествляющая Советскую власть и Сталина с Россией, со святой Русью, скорее всего могла создать в стране настоящий моральный подъем.

Во всяком случае, это не было чем-то совершенно новым. Уже за много лет до этого в народном представлении образ Сталина прочно запечатлелся как образ строителя государства, похожего на Александра Невского (каким он показан, например, в фильме Эйзенштейна – Прокофьева), Ивана Грозного и Петра Великого (каким он предстает, например, в романе Алексея Толстого).

Поэтому в ноябре 1941 г. народ не остался глухим ко всем этим напоминаниям о татарском нашествии, о смутном времени и вторжении поляков или о 1812 г. Русский народ был глубоко оскорблен вторжением, – это было нечто гораздо более оскорбительное, чем все, что он знал в своей истории раньше. В своей речи 6 ноября Сталин не преминул отметить разницу между Наполеоном и Гитлером: Наполеон плохо кончил, но он хоть не нес с собой в завоеванные страны философию о «недочеловеках».

Ниже мы подробнее остановимся на настроениях в России в 1941–1942 гг. Здесь же достаточно сказать, что в этих своих двух ноябрьских речах Сталин не только очень умело приноровился к этим настроениям, но и постарался всемерно их укрепить и поощрить.

А время, чтобы усилить такие настроения, было действительно самое подходящее: ведь такие старинные русские города, как Псков, Новгород и Калинин (Тверь), были уже в руках немцев, Ленинград фактически окружен, и враг рвался к самой Москве, стараясь сломить наспех сооруженную оборону в 50–60 км от столицы.

Современная советская «История войны» не принижает значения этих двух выступлений Сталина:

«Доклад И. В. Сталина на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся и его речь на параде 7 ноября 1941 г. оказали огромное влияние на подъем морально-политического состояния населения оккупированной территории… Советские летчики сбрасывали за линией фронта газеты с отчетами о торжественном заседании и о параде на Красной площади. Газеты, как неоценимое сокровище, передавались из рук в руки, бережно хранились. Со слезами радости на глазах узнавали советские люди, что распространяемые гитлеровцами сообщения о падении Москвы являются сплошной ложью, что Москва стоит неколебимо. Слушая голос родной партии, они проникались глубокой верой в силу Советского государства, в нерушимую волю советского народа к победе, в неизбежность поражения немецко-фашистских захватчиков».

Октябрь и ноябрь 1941 г. были самыми мрачными месяцами за все время советско-германской войны. С ними может сравниться только октябрь 1942 г., когда висела на волоске судьбе Сталинграда.

К концу сентября 1941 г. была потеряна большая часть Украины, немцы рвались к Харькову, Донбассу и Крыму. После разгрома советских войск в битве под Киевом, в которой советские войска – даже по их собственным признаниям – потеряли только пленными около 175 тыс. человек, немцы имели на юге большое превосходство не только в живой силе, но и в самолетах, танках и орудиях[56].

Приказы Ставки об организации упорной обороны Перекопа и о строительстве прочных оборонительных рубежей западнее Харькова и в Донбассе не удалось выполнить вовремя. Мобилизация многих тысяч донецких шахтеров в местное ополчение и усилия 150 тыс. шахтеров по строительству новых оборонительных линий не дали результатов. К 29 сентября немцы ворвались в Донбасс, на долю которого приходилось тогда 60 % всей советской добычи угля, 75 % кокса, 30 % чугуна и 20 % стали. К 17 октября армии Рундштедта заняли весь Донбасс и, форсировав реку Миус, вошли в Таганрог на Азовском море. Севернее 6-я армия Паулюса вела наступление на Харьков, который был захвачен 24 октября. Советские войска постарались перед этим эвакуировать оттуда возможно больше промышленного оборудования. В это же время, когда немцы находились уже в Таганроге, началась эвакуация «Ростсельмаша» – крупного завода сельскохозяйственных машин в Ростове. Эта работа продолжалась почти до последней минуты, зачастую под бомбежками немецкой авиации.

19 ноября после двухдневных ожесточенных уличных боев немцы захватили Ростов. Но Верховное Главнокомандование придавало Ростову такое значение, что даже в разгар Московской битвы Тимошенко получил подкрепления, и десять дней спустя Ростов – «ворота Кавказа» – был освобожден русскими. Это явилось их первой крупной победой, хотя немцы были отброшены всего на 50–60 км к западу, где они окопались на реке Миус. По данным советской печати (отчасти подтвержденным немцами), эта победа имела не только военное, но и политическое значение, так как она отразилась на политике Турции в отношении СССР[57].

Тем временем 11-я армия Манштейна при поддержке румынского корпуса ворвалась в Крым, где советские войска в беспорядке отступали к Севастополю. К середине ноября немцы (или румыны) захватили весь Крым, за исключением Севастополя, где были построены три прочные оборонительные линии в глубину на 16 км. Все попытки противника взять штурмом военно-морскую базу провалились, и осажденная крепость под командованием вице-адмирала Октябрьского и генерала Петрова держалась до июля 1942 г. Значительную часть своего вооружения и боеприпасов Севастополь производил сам в подземных мастерских, более или менее укрытых от непрерывных налетов авиации и артиллерийского обстрела. Только в ноябре – декабре было изготовлено 400 минометов, 20 тыс. ручных гранат и 32 тыс. противопехотных мин, а также отремонтировано большое количество орудий, пулеметов и даже танков. В этот период Севастополь защищали 54 тыс. человек, сковавшие на 8 месяцев крупные немецкие и румынские силы, которые могли бы быть в противном случае использованы для вторжения на Кавказ через Керченский пролив.

Отброшенные из Ростова и задержанные в Севастополе, немцы тем не менее причинили Советскому Союзу на юге не только тяжелый военный, но также огромный и чувствительный экономический ущерб.

Еще трагичнее было положение на севере. К 8 сентября, после захвата немцами Шлиссельбурга, Ленинград был полностью блокирован, если не считать узкой Дороги жизни Через Ладожское озеро. С 9 ноября даже ладожскую брешь стало почти невозможно использовать, так как немцы заняли Тихвин на главной железнодорожной магистрали юго-восточнее озера. Казалось, что Ленинград окончательно обречен на голод, и только 9 декабря, после освобождения Тихвина, будущее стало представляться в несколько менее мрачном свете. Примечательно, что в