Книга Соправитель - Денис Старый

станет более перспективным. Зачем направлять на свои поля большое количество немотивированных работников, использующих примитивные орудия труда? Теперь и серебро с крестьян собрать можно и вполне себе обработать все поля. Плуги на Урале и уже небольшими партиями в Туле делают, косилки есть, жатки так же. Зернохранилища строятся.

Я также хочу заинтересовать своих ближайших соседей, тех же Салтыковых, чтобы они за плату, конечно, пользовались услугами КМС — конно-механизированной станции. Это же может быть в какой-то мере выгодно и иным помещикам. Дай-ка купить плуг, доброго коня, ту же косилку, сеялку!.. А тут заплатил, а тебе быстро и качественно все необходимое сделали.

Первой встречей в Москве, после всех официозов, стала с Якобом Штелином, который официально все еще являлся моим библиотекарем. Вместе с тем, этот человек уже неплохо освоил профессию издателя и находился в Москве именно потому, что я дал поручение русскому немцу начать издавать газету «Московские ведомости» [в РИ издавалась с 1756 года].

— Яков Яковлевич, — обращался я к Штелину на русский манер, — ответьте мне, почему так просел в продажах журнал «Россия»? Вот данные о числе проданных журналов, причем цена уже ниже, чем за первые выпуски.

Моего бывшего учителя смутило слово «просели», но по смыслу он явно понял, о чем идет речь.

— Ваше Высочество, простите за дерзость, но журналом все же занималась больше Екатерина Алексеевна, мне было сложно найти человека или самому вести журнал на столь же высоком уровне. Да, я делал гравюры к каждому изданию, но и только, — Штелин отвел глаза.

— Вот что, Яков Яковлевич, — начал я говорить после долгой паузы. — Я кое-что по пути в Москву начертил. Это тайнослов — русская головоломка. Должно понравиться читателю. Кроме этого, печатайте интересные смешные истории, только короткие. И расширьте круг интересов. В том смысле, что нужно отправить человека на Урал, дабы там описать что-то хорошее, или еще куда. Уточните у господина Шешковского, куда не следует ехать, а остальные места пусть Ваши люди посетят и напишут статьи, но о хорошем.

— Покорнейше прошу простить меня, Ваше Высочество, — говорил Штелин, понурив голову. — У меня просто нету столько людей. Я боюсь не оправдать Ваше доверие.

— Людей ищите. Хорошие работники — это проблема не только Ваша, но и многих направлений. Для помощи в этом деле, я выделю Вам сорок тысяч рублей, но Вы, Яков Яковлевич, мне нужны еще для одного очень важного и ответственного дела, — я улыбнулся и зазвенел колокольчиком.

В мой кабинет ворвался маленький, но удивительно приятный ураган, который моментально наполнил все пространство звуками. Это была Аннушка, ругающаяся с Павлом.

Трехлетний предельно серьезный мальчик, чуть пухленький, темноволосый, стойко сдерживал напор старшей пятилетней сестры, которая отчитывала Павла за то, что тот нарушил правила какой-то игры, в которую они только что играли в соседней комнате.

Анна была истинно старшей сестрой, которая и за брата горой, и может указать тому на неправильность поведения. Девочку уже приучали быть с наследником Российского престола более обходительной, но пока тщетно. Маленькая красотка была для Павла чем-то вроде заменителя матери, брала шефство над братом и строго следила за тем, чтобы будущий император вовремя мыл руки и вел себя подобающим образом.

Детям явно не хватало внимания. Няньки, мамки, слуги — всего более чем в избытке. Но никто не заменит радость общения с родителями, пока никто. В будущем же няня может стать многим больше, чем родители. Пример Александра Сергеевича Пушкина налицо. Мне же не хотелось, чтобы мой сын забыл обо мне, а только и знал, что свою няню или учителя. Времени мало, но это постоянная отговорка всех родителей и не только этого времени. И я постараюсь, чтобы мои дети не оставались обделенными общением со мной. Еще бы с мамой, но…

— Вот, Яков Яковлевич, это ваши подопечные, — сказал я, наслаждаясь то неуклюжим книксеном Анны, то недоумением на лице Штелина.

— Ваше Высочество, могу ли я сказать, что воспитанием Ваших детей занимаются иные люди? — спросил Якоб.

— Очень интересная формулировка вопроса, когда Вы спрашиваете дозволения спросить, меж тем вопрос уже прозвучал, — я ухмыльнулся и расставил руки, призывая детей подойти ближе. — Вот, мои дорогие, это Яков Яковлевич Штелин, он будет вас учить, а вы во всем станете его слушать.

— Покорнейше благодарю за оказанную честь! — взял себя в руки Штелин.

— Полноте, Яков Яковлевич, я же помню, что Вы тот единственный, на уроках кого мне было действительно интересно находиться. Вот я и рассчитываю, что Вы в той же игровой манере будете учить моих детей. Чему именно и каких еще учителей нанять или оставить старых, мы поговорим с Вами завтра, когда Вы в письме изложите свое видение образования для Аннушки и Павла Петровича. Так что решайте вопросы с газетами, ищите людей, но уже приступайте к обязанностям обер-воспитателя моих детей.

Анна и Павел заняли мои колени, умостившись каждый на своем, после стали, вначале с опаской, но все более распыляясь, рассказывать, как они играли в прятки, но Павел подглядывал. Сын же сопротивлялся и упирал на то, что его пальцы сами разъехались в разные стороны, когда он водил.

Это было мило и весело, я даже отодвинул следующего «челобитника», наслаждаясь общением с самыми родными для меня человечками. Идиллия продолжалась до того момента, пока не прозвучал вопрос о маме. Я ничего не ответил, ушел от прямого разговора. Пока это удалось, но когда дети подрастут, станет уже невозможным скрывать то, что их папа… Впрочем, что и мама тоже, а может, и в большей степени.

*………*………*

О. Гавайя

17 ноября 1751 года.

Григорий Андреевич Спиридов собирался совершить большой переход. Недавно прибывший фрегат, который был отправлен за материалами и припасами в Охотск, принес и сообщение с указанием Спиридову отправляться в Петербург. Рандеву его линкора с двумя военно-торговыми кораблями и еще одним фрегатом должно состояться в порту Петрополя не позднее декабря еще этого года. После же вся эта эскадра отправится через Магелланов пролив и Атлантический океан к европейским берегам и в родную Россию. Кроме того, им следует в Бразилии подобрать еще два военно-торговых корабля и фрегат с неким ценным грузом.

Путешествие предстояло не из легких, но это обстоятельство только будоражило сознание Григория Андреевича, который все больше не представлял свою жизнь, да хоть всего год, без моря. А еще его распирала гордость, что еще не так давно кажущееся невозможным сегодня русским флотом свершается. Андреевский флаг уже не только развевается на ветрах Балтийского моря, но всего за три-четыре года есть земли, где, кроме русского стяга, не знают никакие иные.

— Ваш высокобородь! — обратился к капитану первого ранга вестовой матрос.

— Ну, братец, что у тебя? — спросил Спиридов, отметив некоторое замешательство служивого.

— Сказать-то как? — все еще не мог собраться с мыслями матрос. — Королева там просить Вас.

— Королева? — улыбнулся Григорий Андреевич.

Ну, да, королева! А матросы не могут назвать женщину королевой или императрицей, если она не всегда носит достаточно одежды, чтобы иметь возможность скрыть пикантные особенности женского тела.

Лилиуокалани Первая была молода и красива. Ее муж погиб в междоусобных войнах, когда не прошло и двух месяцев со дня свадьбы. Потом та, кого Спиридов называл «Лилу», была беременна и не могла выйти замуж сразу же после смерти мужа. А после русский офицер и королева острова Гавайя встретились…

Григорий Андреевич вкладывал много нежности, когда произносил «Лилу», ибо выговорить имя ставшей после смерти мужа королевой Лилиуокалани было крайне сложно, да и полное имя не было нежным, скорее, если немного знать язык аборигенов, величественным.

Перед отбытием в Охотск Григорий Андреевич женился на Анне Матвеевне Нестеровой, и брак этот был по любви. Григорий больше всего жалел о том, что нет возможности видеться с Аннушкой. Капитан уже собирался послать письмо любимой, чтобы та приезжала к нему. Да, дорога в Охотск сложная, но тут не голодно, уже немало людей прибыло, есть и образованные люди, даже приемы и балы случаются. Но вместо любимой прибыл ответ, который скорее обрадовал Григория, чем огорчил. У капитана родился сын, которого назвали