Книга Читай меня вслух - Женя Юркина

и заполняла собою все пространство.

Это выступление было завершающим, и последний аккорд еще несколько секунд звучал в зале, точно множественное эхо, отраженное стенами. Зрители зааплодировали, и хотя зал был заполнен наполовину, овации оглушили Катю, чей слух уже успел привыкнуть к трогательному звучанию рояля. Она вытерла слезы о портьеру и захлопала в ладоши. «Плакать – это так непрофессионально», – думала она, но успокоиться не могла и пряталась в портьере все глубже, чтобы никто не заметил.

Когда она решилась выйти в люди, зал уже опустел, хотя в коридоре еще слышался шум. Катя покинула концертный зал и стала высматривать в толпе знакомые лица. Она нашла их быстро, уж слишком выделялись они из общей массы. Три поколения женщин – все, как в униформе, в синих платьях – стояли у окна и о чем-то тихо беседовали. Внучка, переросшая сухонькую бабушку, обнимала ее за плечи и улыбалась. Словно почувствовав на себе взгляд, Лиза посмотрела в Катину сторону, и та робко махнула рукой в знак приветствия.

– Катя! – воскликнула Лиза и совершенно неожиданно ринулась к ней, заключая в крепкие объятия. Катя не терпела прикосновений чужих людей, но эти объятия были слишком искренны, чтобы раздражать. – Ты такая умница! Невозможно передать словами, как я тебе благодарна!

– Я и так все вижу по вашим счастливым лицам, – ответила журналистка, высвобождаясь из объятий. Она набрала в легкие побольше воздуха, точно пыталась проверить, не пострадали ли внутренние органы.

– Ты настоящая волшебница, – продолжала восхищаться Лиза.

– А ты очень талантливая пианистка! Потрясающе играла! – от чистого сердца сказала Катя и, чтобы заполнить неловкую паузу, добавила: – И все-таки мое предложение об интервью еще в силе! Не откажешь?

Лиза согласно кивнула и захлопала в ладоши от восхищения.

– Сегодня я твоя персональная фея, – хихикнула Катя, на миг поверив, что и вправду способна творить волшебство.

Все мы рано или поздно становимся волшебниками для кого-то. Когда обнимаем, улыбаемся, любим…

Катя нервно ерзала на стуле, изучая деревяшки старого паркета. Она терпеть не могла, когда при ней читали ее же сочинения. В такие моменты Кате казалось, точно она лежит под микроскопом. Нарисовав в воображении эту омерзительную картину, она поежилась и попыталась отвлечься счетом паркетных досок.

Главред сидела напротив и читала рабочий материал, водрузив на большой, картофелеподобный нос миниатюрные очки-половинки. В кабинете стояла мертвая тишина – Катя слышала лишь тиканье часов на руке начальницы и сипение курильщицы, которое сопровождало каждый ее вдох. Кабинет главного редактора был чем-то вроде космоса – каждая проведенная здесь минута приравнивалась к часу вне этих стен.

Наконец, начальница закончила чтение и сказала:

– Что ж, весьма недурно!

Если перевести ее выражение на обычный язык, это значило: «Катя, ты написала потрясающую статью!» Хвалебных слов от начальницы могла дождаться только Ирка, а всем остальным приходилось довольствоваться упреками или, в лучшем случае, снисходительным одобрением.

– Я слышала, что у нас зависла одна страница, – осторожно начала Катя, но главный редактор перебила ее.

– Понятно, к чему ты клонишь! Но здесь есть тонкий музыкальный момент… – Главный редактор задумчиво потерла тяжелый подбородок. – Газета, как бы, не резиновая! Если другого материала больше не найдется, я включу твой репортаж в номер.

– Хорошо, – буркнула Катя и поспешила покинуть неуютное место.

«Надо же быть такой глупой, чтобы ожидать, что эту статью напечатают, – думала она, шагая по коридору. – Какой-то репортаж с концерта в консерватории. Кому это может быть интересно? То ли дело про несанкционированную мусорку читать!» Катя зло толкнула дверь, точно это она была виной всем неудачам. На шум отреагировала Дарья, личного контроля которой требовало все происходящее. Колумнисту криминальных хроник, увлекающемуся психологией, не составило труда определить, что Катя расстроена. Впрочем, не нужно было разбираться в тонкостях психологии, чтобы понять это – достаточно взглянуть на Катю: нахмуренные брови, уголки пухлых губ опущены, глаза блестят то ли от злости, то ли от подступающих слез.

– Что-то случилось? – спросила Дарья, хотя и без того знала ответ на свой вопрос.

– В очередной раз убедилась в своей бездарности, – резко сказала Катя, перебирая документы.

Она швыряла папки с места на место, шумно комкала листы и отправляла их в урну, напоминая ураган, готовый смести все на своем пути.

– Егоровна умеет разглядеть бездарность в любом, разве что в зеркале ее не замечает, – поддакнула Дарья и вздохнула, наблюдая за Катей. – Нужно дать подсказку ученым, когда они будут придумывать название для очередного смерча. Твое имя как раз подойдет.

– Спасибо за поддержку, – хмыкнула Катя, но пыл охладила, поняв, что ведет себя как последняя истеричка. Ей пришлось разбирать последствия своего нервного срыва, чтобы вернуть столу нормальный вид.

Когда порядок на столе был восстановлен, Катя попыталась проделать то же самое с душевным состоянием. Однако ураган эмоций оставил после себя такой бардак, что с ним оказалось проще смириться, нежели бороться. В момент полнейшего отчаяния она вспомнила об обиде Ника, неразгаданных ребусах и романе, который бросила писать из-за того же персонажа. Во всем был виноват он.

Катя злилась и грустила одновременно – странная смесь чувств не давала успокоиться. Она бесцельно перекладывала папки, хотя на самом деле не могла найти места для самой себя. Под грудой многочисленных документов оказались исписанные черновики, которые она по привычке стала просматривать. Среди прочей скучной макулатуры нашелся один клочок бумаги. Он привлек внимание неровно оторванным краем и кофейным ореолом посередине, куда были вписаны печатные буквы. «Библиотека!» – значилось на клочке. Восклицательный знак превращал обычное слово в призыв. Сердце отреагировало на это прежде, чем разум: бешено заколотилось, глухо отдаваясь в ушах.

Тело перестало слушаться. Самовольно вскочило со стула, запихнуло себя в зимнюю одежду и вытащило на улицу. Затем забралось в автобус и вышло на нужной остановке, чтобы доставить себя к библиотечным дверям. Там Катю и настигло ощущение реальности – перед тяжелыми дверями с массивными ручками под бронзу. Перед тем как войти, она сама ответила на вопрос, почему оказалась здесь. Единственное слово, выделенное восклицательным знаком, напомнило ей о фразе на форзаце книги, которую она забросила из-за суеты последних дней. Но сейчас она стояла перед домом Ника и была готова постучать в дверь. Он позвал ее сюда.

Катя решительно потянула тяжелую дверь, та нехотя, но подалась.

В библиотеке ее встретила незнакомая женщина в шарфе. Она молча кивнула Кате в знак приветствия и просипела что-то неразборчивое. Потом громко чихнула – непростительная грубость для библиотекаря. Катя отказалась от помощи, чему болеющая оказалась рада – она вернулась к монитору и деловито заклацала кнопкой мыши. Катя безошибочно угадала в этом наборе звуков раскладывание пасьянса. Ей не раз доводилось слышать то же самое в кабинете главреда.

Библиотекарь была занята интеллектуальным саморазвитием, поэтому ничто не мешало Кате прогуляться между книжными полками в поисках нового намека или подсказки. Она дважды обошла пыльные ряды, а потом, уверенная, что первый этаж пуст, поднялась по лестнице в читальный зал. Прежде ей никогда не доводилось бывать здесь. Большая комната была расчерчена рядами столов с лампами. Одну из стен занимали стеллажи с книгами, другую, ту, что напротив, – компьютеры. Читальный зал напомнил Кате поле боя, где в жестоком противостоянии столкнулось прошлое и будущее – прирученные книги и дикая техника. В эпицентре этого находилась Катя и еще один человек, умостившийся за столом с массивной книгой. Рядом с ним и присела Катя.

– Привет, – сказала она как можно непринужденнее, хотя голос предательски дрогнул. Катя не привыкла первой заводить разговоры.

Девушка, отвлекшись от книги, растерянно посмотрела на Катю. Затем сняла наушники и спросила:

– Вы что-то сказали?

– Просто поздоровалась. – Катя небрежно пожала плечами и добавила: – А вы всегда читаете с музыкальным сопровождением?

– Иногда это