Книга Тетрадь с гоблинами - Дмитрий Перцов

сосед!

– А еще он тебя пытал.

Рома отмахнулся.

– Это не больно. И я заслужил.

Мы зашли в гараж за Ульфиром. Он добрался до второго ящика с картошкой, съел больше половины и теперь лежал на крыше автомобиля, тяжело дыша. Рома истерики не устроил.

– Придется потратить заначку, купить новой картошки, – вздохнул он.

Мы вышли из гаража и через пять минут были возле автобусной остановки, под двумя старыми ивами. Рома достал из кармана проездную “Бьен-карту”.

– На трамвае поедем?

– Может, пешком? Зайдем ко мне, я Ульфира дома оставлю.

– Мы успеваем?

– Куда?

– На уроки.

– А. Более чем. Я уже забыл, что такое уроки. Эй, Ульфир, как ты там?

– Хорош-ш-о, – донеслось из рюкзака.

Мы свернули на пешеходную улицу Лие. Она известна авторскими кофейнями, хендмейд-магазинами и прочими модными заведениями. Популярна у молодежи, особенно у студентов. Когда-то мэрия провела конкурс, по результатам которого обнулила самым креативным предпринимателям стоимость аренды. Это оживило квартал, привлекло туристов, горожан и инвестиции.

– Погулял бы здесь с Таней? – спросил я Рому.

– С какой еще Таней?

– С Медузой.

– С чего бы?

– Да так… Наблюдательный я.

– Плохо наблюдательный.

По левую руку от нас возникла моя мечта: особняк, в котором каждый квартал проводят иммерсивные спектакли. Людей водят по старинным комнатам и коридорам и разыгрывают мистические истории. Но они 18+, и с этим почему-то строго. Потом мы прошли мимо кафе под названием “Черри и Пашка”, где черепахи ползают по барным стойкам с коктейлями на панцирях. За ним – барбершоп “Топор”, стилизованный под лесопилку.

– Рома, у меня к тебе предложение.

– Я недавно стригся.

– Да нет… Не хочешь пойти в Башню печали?

– Зачем это?

Я рассказал Роме о том, что было со мной, когда я провалился сквозь сцену.

– Почему-то мне кажется, – закончил я, – что Ригори, которого дядя Витя с дружками “прищучили” (это он так сказал) – и есть Хозяин башни. Там, внизу, я создал ночь прикосновением ладони. Наверняка это его инструмент.

Совершенно неожиданно для меня, Рома выпалил:

– Тогда не будем тянуть! Пойдем прямо после уроков. И ты убедишься, что мой сосед все сделал правильно, и казнил преступника! Да! Вот так-то!

– Откуда столько смелости?

– Я всегда был смелый.

Чтобы срезать путь, мы протиснулись в узкую улочку между чайной и сырничковой. В этот момент мне пришла эсэмэска от мамы.

Папе плохо. Вызвали скорую.

– Идем быстрее, – сказал я, чувствуя, как мое сердце проваливается все ниже и ниже, в самые недра земли.

* * *

Рома остался ждать меня во дворе. Ключ в замочную скважину не вставлялся. Руки дрожали. В дрожащие руки взять себя труднее. Все-таки дверь поддалась. Я проверил все комнаты: ни мамы, ни папы, ни Мелкого. Сидя на родительской кровати, я достал телефон, позвонил маме и несколько секунд слушал в песню “Шепот звезд” Петра Громора[31] вместо гудков.

– Да, сынок?

– Мам, что происходит? Вы где? Как папа? Я пришел домой, тут никого.

– А почему ты не в школе?

– Мне к четвертому уроку. Где вы?

– Мы едем в больницу. Не переживай. Все хорошо.

– Как папа?

– Ему что-то вкололи, стало полегче. Моргает – привет тебе передает.

– Ему тоже привет. А Мелкий где?

– В садике, где же еще. Дим, тут неудобно держать телефон. Я позвоню тебе, когда что-то станет известно.

– Хорошо. Пусть папа поправляется!

На маминой тумбе стояла наша семейная фотография. Первая в полном составе семьи – когда родился Мелкий. Мы с папой тогда поехали в роддом. Я радостный на фотке, потому что меня с уроков забрали. Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Так же, как в тот день.

Я перешел в свою комнату. Задернул шторы. Открыл рюкзак.

– Слушай, Ульфир. Ты в рюкзаке останешься? А может, я тебя в шкаф пересажу? Там тоже темно, но просторнее, сможешь лапки вытянуть. Я тебе одеяльце дам.

В ответ послышалось тихое всхлипывание.

– Эй, ты чего?

– Одеяльце, – сказал Ульфир. – Я никогда не укрывался одеяльцем. Мне всегда доставались сырые места. Хуже, чем этот рюк… зак.

– Вот и славно.

Я открыл шкаф, вытащил оттуда скомканные рубашки и джинсы, положил рюкзак, а рядом – детское одеяло Мелкого. Расстегнул молнию.

– Поспи, пока не стемнеет, – сказал я. – А когда стемнеет – тоже поспи, ты сегодня молодец. Ульфир?

– Што.

– Спасибо тебе. Забирайся под одеяльце.

В ответ услышал шорох, и почти сразу – детское беззаботное сопение. Я взял пенал, чистую тетрадь в клетку и Тетрадь с гоблинами. Напоследок зашел на кухню, взял со стола банан и увидел распечатанный конверт. Вытащив плотный лист бумаги, прочитал:

Судебное извещение. Истец: Коломка Леопард Леопардович.

Мамин бывший начальник… Подает на нее в суд! Увидев сумму, которую он собирается взыскать, я еле удержал отвалившуюся челюсть.

– Кто домики-то разрушил? Что случилось? – спросил Рома, когда я вышел во двор. Не только домики, подумал я.

Все рушится.

Почему-то. И как-то так.

* * *

Когда мы подошли к школе, мама прислала эсэмэску: «Все хорошо! Папе вкололи адреналин. Он улыбается. Вовремя успели». «Его оставят в больнице?» – написал я. «Пока да».

Мне полегчало, хоть я по факту ничего и не знал. Что у папы? Будет ли он здоров? Иськин и Сидорович бегали по школьному двору и обливали всех водой из бутылок. К ним присоединились Степа, Рита, Сеня, Дали, малышня из начальной школы. И я. Я взял свободную бутылку, побежал в туалет, налил в нее воды и вылил литр на голову Темы Крупного.

– Э, ты очумел?! – взревел Тема и погнался за мной. У меня появилась какая-то необъяснимая вера в свои силы, я легко уворачивался от лапищ главного гопника класса. Потом Тема тоже взял бутылку, и в итоге двор превратился в водяное месиво. Рома отказался принимать в этом участие, мол: “Я простужусь”. Когда я выбежал с очередной порцией, заприметил Аннет. Она возвращалась не то из магазина, не то откуда-то еще, и я брызнул в нее.

– Дима! – воскликнула Аннет, опешив. А я посмотрел на нее – с мокрыми волосами – и почувствовал, что мои глаза заблестели. Она тоже это как будто почувствовала и… ничего не сказала. Ну, то есть, даже не оскорбила меня, а просто ушла. Это тоже результат, если хотите знать.

Я увидел новых жертв: “Главного” собственной персоной и его шайку. Они шуровали в мою сторону, я налетел на них, и – Н-НА! Вы бы видели лицо этого придурка! Мокрое лицо слизняка.

– Ты доиграешься. Сегодня вечером здесь, понял? Мой брат придет. Чтоб был.

– Ты