Книга Золотые костры - Алексей Пехов

Светловолосый князь, наблюдая, как корчится осужденный, безрадостно рассмеялся:

— Я не верю в ад.

— По меньшей мере, смелое утверждение, раз вы считаете, что его не существует, ваша милость. Хотя в темные души вы верите, а они, как известно, боятся ада.

— Это жестокое время и жестокая страна. Я спасаю мой город. Перед вами шпионы. Вот этот — пытался сосчитать моих солдат. Этот — отправил Горловицу четырех почтовых голубей, прежде чем мы смогли его поймать. Только представьте, сколько вреда он уже принес. А этот — смущал солдат и подговаривал распахнуть ворота. Их следовало наказать. Чтобы другие знали, что с ними будет, если они станут помогать врагу.

— А тот, что еще жив? Что совершил он?

— Не помню, если честно, — равнодушно произнес князь, и во взгляде, брошенном на умирающего, не было никакой жалости. — Возможно, именно он собирался продать мне запас испорченного зерна для гарнизона. Улыбнитесь, страж. Их всего девять. Хотя надо было бы отправить сюда и тех, кто вчера пришел с вами. Было бы двенадцать. Двенадцать кольев — капля в Будовице по сравнению с тем, что уже сделал Горловиц. Он украсил кольями дорогу от Жвенек до Ульмунца. Почти шестьсот человек, которые были мне верны, достались воронью. Видели?

— Нет. Не видел.

— Это хорошо. Значит, вам не будут сниться кошмары. В отличие от меня.

— Вас мучает совесть?

Взгляд у него вышел задумчивым, а усмешка кривой.

— Совесть? У князей Чергия? Считается, что у правителей ее нет и быть не может. Я всего лишь умею понимать причину и следствие и принимать их. А они таковы: если Горловиц со своими проклятыми наемниками возьмут Моров, еще одна дорога будет украшена кольями до самого горизонта.

— Вы можете это изменить и остановить. Я передал вам письмо. Князь предлагает сдать город, тогда он пощадит всех жителей. Вы готовы обменять свою жизнь на жизни всех остальных?

— Не всех. — Млишек Жиротинец поплотнее запахнул меховой плащ, защищаясь от ледяного ветра, дующего на стене. — Иначе я бы давно открыл ему ворота и принял легкую смерть. Мой сын не получит от Горловица такого подарка. Он не увидит следующую весну. Не вырастет. Не найдет себе жену и не заведет детей. Мой род прервется. Вы это прекрасно знаете.

Я смотрел на Будовицу, несущую свои маслянисто-темные воды к далекому морю, на квадраты лагерей наемных армий, окружавших город. И молчал.

— Мой сын не должен платить за мои решения. После меня именно он наследует трон Чергия. Он, а не Горловиц!

— Могу я говорить откровенно, ваша милость?

Он хмыкнул:

— Ты и так откровенен и даже нагл. Можешь не бояться. Я не сажаю за это на кол. Во всяком случае, стражей.

— Вашему сыну не стать наследником. И не потому, что кто-то желает его смерти. Его просто не поддержит дворянство. Они считают вас предателем.

— Скажи то, чего я не знаю. Но я не предавал свою страну, а спасал ее. Как никто этого не поймет?! Ольские захватывали город за городом, а прежний король лишь пускал сопли да слушал паскуд, что советовали ему. Все лето была страшная резня, гибли лучшие из лучших. Мы теряли страну. И я попытался остановить войну. Казимир[18]готов был перестать воевать, если мы преклоним колена. Страну обложили бы налогом, лишили Рады, меня бы сделали регентом, и дворяне поддержали бы это. Никто не хотел крови. Слишком многие остались в полях. Лучше быть под протекторатом, чем стать мертвецами. Я хотел спасти их, но…

— Но король внезапно умер.

— Или ему помогли умереть. Горловиц оказался подле него как нельзя кстати. Он подгреб под себя этих олухов, прежде чем я успел хоть что-то сделать. Те, кто поддерживал меня, клялся в верности, перешли к нему. Жизнь порой очень смешна. Не находишь?

Я не ответил.

— Мой исповедник называет случившееся испытанием Господа. По мне, так подобные шутки больше подходят дьяволу! Вместо завершения войны мы получили еще одну. Теперь чергийцы вынуждены убивать друг друга. Этого не должно было случиться! Правда на моей стороне.

— Не мне судить.

Он ожег меня раздраженным взглядом.

— Да. Не тебе. Ты нашел двух душ. Есть еще?

Я неопределенно пожал плечами:

— Город немаленький. За сутки я успел проверить не все кварталы. Возможно, есть и другие. К тому же вы не везде меня пускаете.

— Завтра ты уйдешь. Мои советники не одобряют твоего присутствия.

— Несмотря на мою помощь?

— То, что ты — страж, не исключает того, что ты шпион. И да. Я помню, что Братство нейтрально.

— Надеюсь, ваши советники не приберегли для меня кол. Это был бы печальный итог моей помощи Морову. — Я покосился на Пугало, которое точно гиена ходило вокруг умирающего.

Все ближе и ближе подбираясь к нему.

Князь Жиротинец горько усмехнулся:

— Не желаю, чтобы меня дважды считали клятвопреступником. Если Бог и удача будут на моей стороне, то мне не нужно преследование Братства. Вам ведь все равно, кто убивает ваших — простой человек или князь. Вы возьмете свой долг. Если не с меня, то с моих потомков. Короля Прогансу вы уже убили. Я не хочу повторения истории в Чергии. Так что тебя не тронут. Прощай, страж.

Он ушел вместе со своей охраной.

— Подари бедняге милосердие своего серпа, — попросил я Пугало. — Это будет правильно.

Оно охотно исполнило мою просьбу и одним движением рассекло умирающему на колу шею.

От уха до уха.

Тугой гейзер крови брызнул вверх, а затем ярко-алый водопад потек мертвецу на грудь, исходя паром на холодном воздухе.

Моров жил страхом. Но не тем, что я когда-то ощутил в пораженном мором Солезино, — больным, липким, безнадежным ужасом неотвратимой господней кары. Здесь все было иначе. Люди боялись за свою жизнь, но в то же время собирались дорого ее продать, если войска возьмут неприступные стены.

До осады столицу края смогли покинуть многие мирные жители. Остались лишь глупцы, смельчаки да те, кому нечего было терять и некуда уезжать. Таких оказалось немного, и улицы сильно опустели.

Люди строили баррикады, разбирали оставленные дома, заваливая подступы к сердцу города — замку Жиротинца. Неработавшие молились в церквях или собирались на рынке, пытаясь обменяться продуктами или купить их. Цены на еду взлетели до небес.

Но гораздо хуже было положение с топливом — уже начались холода, а дерево, а уж тем паче уголь найти было непросто. Рубили деревья в парках, ломали заборы и деревянные постройки.

Разумеется, я не ходил по городу в одиночку. Его милость не слишком мне доверял, поэтому приставил двух своих шпионов. Они не мешали, держались позади и просто наблюдали, подходя ко мне лишь в тех случаях, когда дальше идти мне было запрещено. Обычно это случалось, если я оказывался возле продуктовых складов, казарм и укреплений.