Книга Девочка и пёс - Евгений Викторович Донтфа

считали что миточи и сами не знают как функционирует "нить", просто так уж им повезло что их родная планета выращивает в себе эти странные вроде бы металлические структуры, которые разделенные всегда знали друг о друге и оставались в неразрывной связи. Вторым ограничение "нити" была её невысокая пропускная способность, максимум что удавалось кодировать через неё это звуковые волны, простые аудиоданные, то есть внешне устройства "нити", называемые "клабы" действительно напоминали обычные миниатюрные радиостанции. Двое людей решивших навсегда соединить себя "нитью", обычно вживляли её "клабы" себе в тело. Если эти двое были достаточно богаты, тогда скорей всего у них был вживленный в мозг ментальный интерфейс и "нить" подключали напрямую к нему. И в этом случае им оставалось просто мысленно произнести нужную фразу и его визави услышит её где бы он не находился. Однако у Элен и её отца "клабы" "нити" были внешние, как переносные устройства, которые можно было конечно через переходник подключить допустим к юнипаду. Валентин Акари был категорически против любых вживляемых в тело устройств, делая исключение только для тех что требовались по медицинским показаниям. И никакие увещевания мистера Атинховского и мисс Уэйлер, которые во всю использовали подобные биотехнологии не могли заставить изменить его мнение. Что, впрочем, было всем понятно и никто особенно не настаивал. Линда Рейлих, мать Элен, погибла именно из-за того что террористам удалось использовать вживленное в её тело устройство.

Таким образом, если Элен и ждала какого-то сообщения от папы, то конечно посредством "нити", чей "клаб" у неё круглые сутки был присоединен к плечу. Однако всё случилось совсем по-другому. У неё в голове возник, до смерти напугавший её по началу, голос. С расширенными от ужаса глазами она бросилась к Киту, но когда тот, считав её испуг, уже сам спешил ей навстречу, она внезапно застыла, невидящим взором уставившись куда-то в стену. На обеспокоенные вопросы робота она ничего не отвечала. "Элен, пожалуйста, не бойся. Это твой папа, твой мистер Аль-Риша. Я попал в беду, Снежок, и не могу связаться ни с кем кроме тебя. Это действительно я, Конфетка, не сомневайся. Твой папа, Валентин Акари, лейтенант космической полиции Сейтеранского сектора, координатор спецподразделения P374. Личный код: 5600-8264-1214104677. Код можешь проверить по моему биожетону, он в нашем домашнем сейфе, ты можешь открыть его по своему ДНК и доппаролю 'протуберанец'. Элен, у меня совсем мало времени, эту мыслесвязь я установил с тобой через своего друга-тотера, но он не может держать её долго. Поэтому, Конфетка, слушай меня внимательно." Металлический пёс встревоженно глядел на свою хозяйку, он считывал биоритмы её мозга и видел какие-то чудовищные всплески, которых у нормального человека быть не должно. Наконец он докричался до девочки и та, обратив на него внимание, быстро сказала: "Кит, это папа! Записывай меня" и затем она повторяла вслух всё что говорил ей голос в голове. "Я нахожусь на планете Каунама. Вывезен сюда бандой торговцев людьми с Кашуты. Мне и моему приятелю тотеру удалось бежать. Но сейчас мы снова попали во враждебное окружение. Находимся в местности Солейрон, на данный момент мои координаты: 47 градусов 8 минут южной широты; 122 градуса 26 минут 12 секунд западной долготы относительно стандартного нулевого меридиана звездного реестра. Необходимо чтобы нас забрали отсюда. Срочно передай моё сообщение дедушке и мисс Уэйлер. Больше никому, родная. Никому. К сожалению в моем подразделении человек предавший полицейское братство и работающий на пиратов с Кашуты. Но я не знаю кто именно. Поэтому чтобы ни случилось не обращайся в Космопол. И еще, Элен. Этот человек возможно попытается добраться до тебя, чтобы угрожать мне твоей… твоей болью. Ты должна незамедлительно покинуть наш дом. Немедленно, дочь! Пока не окажешься у дедушки или тети Саши, будь у мистера Таругу или семьи Мейнос. Лучше у мистера Таругу. Прости, Конфетка, что впутал тебя во всё это. Прости, милая". И дальше уже был не голос, а взрыв эмоций, Элен поняла что папа плачет и еще она ощутила отчетливое ощущение вины и промелькнувший образ красивой черноволосой женщины, её матери. Потом всё ушло и в голове осталась одна звенящая пустота. Элен словно очнувшись от слишком реалистичного сна, оцепенело смотрела в черные глаза своего пса.

Девочка лежала на упругих сиденьях, обитых темно-красной кожей, и искоса смотрела на Мастона Лурга, который снова погрузился в чтение своей книги. Может быть впервые в жизни она испытывала ненависть. Ей не очень это нравилось, но она не в силах была остановить поток негативных эмоций. Ей хотелось чтобы с этим человеком случилось что-нибудь плохое, чтобы он оставил ее в покое, чтобы он исчез, испарился, пропал. В глубине души она признавалась себе, что ей не просто хочется чтобы он исчез, нет, этого было мало, она хотела мести, за себя, за Кита, за кирмианскую девушку, она хотела чтобы судья страдал. Никогда раньше девочка не переживала подобного. Чувство стыда за такие мысли тенью пробегало по ее душе, но впрочем с помощью яркого пламени своей ненависти она легко отметала нелепое ощущение вины. Судья был злодей и она искренне ненавидела его. Конечно, раньше ей доводилось испытывать досаду и раздражение, например иногда она сердилась на папу. По разным причинам. За то что случались моменты, когда он не хотел говорить правду и просто отмалчивался, зная что врать бесполезно. За то что он не хотел объяснить как он относится к Александре Уэйлер. За то что он запрещал ей смотреть кое какие фильмы, за то что порой пропадал на работе чуть ли не целыми неделями, за то что не понимал, что ее синие кроссовки ни в коем случае нельзя надевать вместе с ее любимой розовой курткой, они совершенно не сочетались. Элен улыбнулась, вспомнив озадаченное лицо папы, когда она пыталась ему объяснить тонкости женской моды.

Судья оторвался от книги и поднял глаза на свою пленницу. Улыбка исчезла с лица девочки, но взгляд она не отвела.

— Ты что-то хочешь сказать мне? — Спросил Мастон Лург.

— Нет. Я просто думаю о том какой же вы все-таки жалкий и примитивный.

Судья усмехнулся.

— Я понимаю твое раздражение и досаду и твое жгучее желание по больнее меня уколоть. Но меня уже давным-давно не трогает то что говорят люди. Почти всех их слова просто мусор, шелуха их бессилия и глупости.

Элен лежала на спине, согнув ноги в коленях и подложив левую руку под голову. Судья любезно передал ей небольшую подушку, чтобы она не стукнулась о