Книга Будни наемника - Евгений Васильевич Шалашов

переносном смысле.

Стараясь шуметь потише, поминутно останавливаясь и прислушиваясь, сумел осторожно снять дверь с петель, приставил ее к стене, а потом принялся вытаскивать косяки. Поверьте — производить свои действа наощупь, в кромешной тьме, очень непросто.

И вот тут-то и подвернулась удача — сумел нашарить в одной из дыр, куда, вероятно, когда-то и вставляли крепление, небольшой скол, надавил и получил кусочек гранита. Да, небольшой, но если пристукнуть им с краю…

Все получилось и у меня в руке оказался кусок камня, размером с кулак. Взвесив его на ладони, мысленно хмыкнул — легкий, надо бы тяжелее, ударил по сколу еще разок. Вот, теперь самое то! От воодушевления показалось, что начал что-то видеть впотьмах. По крайней мере, уже не чувствовал такой беспомощности, как в самом начале. Или в туннель все-таки проникал свет? Нет, не могло такого быть.

— Трудишься? — отвлек меня брауни, появившийся в камере с корзинкой.

— Угу, — кивнул я, воспользовавшись свечением от домового, чтобы осмотреть будущее оружие. А что, вполне себе симпатичный осколок, только его нельзя сразу на косы крепить, изрежет. Значит, не зря я шнурочки взял, пригодятся.

— Извини, задержался, — повинился брауни. — Окорочка искал, факелы. Давай, жуй, а за кавой позже смотаюсь. И еще — умой-ка руки, а заодно и морду — смотреть тошно, я тут тебе и водички прихватил.

— Молодец дедушка! — обрадовался я.

Держать тело и белье в чистоте — первая заповедь наемника. Грязнули долго не выживают, загибаясь не от вражеского клинка или стрелы, а от коросты да от болезней. А если не получается помыться, то хотя бы почаще мыть руки, чтобы не заносить всякую грязь в собственный рот. Увы, не всегда под рукой оказывалась вода и мыло, но я старался, по мере возможности, омывать тело и стирать белье.

Умывшись, напившись, почувствовал себя значительно лучше. Заодно можно занозу вытащить. Я-то о ней почти забыл, сама напомнила. Теперь можно и окорочками заняться. Ух, вкусно!

— Дедуль, а сам-то чего не ешь? — спохватился я, когда в корзинке остался последний окорочок и единственный кусок хлеба.

— Да сытый я нынче, — похлопал брауни себя по животику. — Курдула нынче пирогов напекла — Кэйтрин ждала, так мне пара кусков перепало. Доедай, а я за кавой пошел.

Кава — так и не выяснил, откуда старик ее таскает, как всегда, оказалась выше всяких похвал и меня даже разморило, накатилась лень. Чтобы ее побороть, спросил:

— Дедушка, а ты в лагерь не заскочил?

— А как я туда могу заскочить, если тебя там нет? — пожал плечиками старик. Вздохнув, добавил. — Пытался, по правде-то говоря, да не смог. Даже мага не смог увидеть.

— Ну, ничего страшного, — утешил я сникшего брауни. — Ты у нас и так очень сильный. Вон, куда только не мотаешься.

— Я? Сильный? — хохотнул старичок. — Я весь такой же, что и прочие домовые, это хозяин у меня не от мира сего… Ладно, не ломай голову, пора мне. Ах да, голова у меня дырявая, — хлопнул старик себя по лбу. — Я же тебе еще фунт соли взял, авось пригодится.

Дед, оставив меня в неведение — отчего это я не от мира сего, пропал, утаскивая с собой не только корзинку с пустой посудой, но и единственный источник света, а я, поколебавшись пару минут — поспать ли, довести ли оружие до ума, решил-таки доделать кистень. Уж сделано, так и сделано, а поспать я еще успею.

Аккуратно оплел камушек кожаными шнурочками, стараясь сделать обвязку как можно плотнее, а уже потом принялся прилаживать к нему «косу». Не поленившись, соорудил еще и темляк, чтобы кистень не выскочил из руки. Махнул крест-накрест несколько раз, остался доволен. Что ж, оружие получилось неказистое, крестьянское, но от этого не менее убойное.

А брауни молодец. Я же узнал про соль ему ничего не сказал, не заказал, а он ее сам принес. Может, сделать еще один кистень? Нет, мешочек легкий, не пойдет. Рассыплю-ка лучше соль по карманам.

Что ж, я готов. Если не знаешь, что делать, начни делать хоть что-нибудь, а там все само пойдет. Главное, не закисать и не сидеть сиднем, ожидая развития событий, потому что события следует создавать самому.

Глава восемнадцатая

Схватка с вервольфами ​

Странно, что до сих пор ни один из оборотней не прибежал к моей камере, не проверил — куда подевался собрат? А должны бы. Я не великий знаток волков, да и не нужно им быть, чтобы знать, что у волков, как и у собак и слух, а уж тем более нюх, весьма отменны. И что же? Они давно должны были услышать предсмертный визг, падение тела, почуять запах крови и смерти. Я тут извелся, в ожидании нападения, собрался изготавливать баррикады из пересохших дверей, а их все нет. Может, «сливаясь» с людьми, волки не только что-то приобретают, но и теряют? Ну, не бывает так, чтобы кто-то сумел стать слишком «универсальным». Всякое оружие хорошо, если только правильно его применить. Булава ничем не хуже копья, только она его не заменит. И не стоит брать стрелу в руки, чтобы проткнуть кольчугу, а меч никто не станет накладывать не тетиву.

Не знаю, удачный пример или нет, но если взять, скажем, тяжелую пехоту — детище моего дядюшки Рудольфа, в которой я отслужил целых пять лет, то при всех достоинствах, таких как способность схватиться с рыцарской конницей и, не дрогнув, нанести ей ущерб, устойчивостью к атакам легкой пехоты противника, у нас имелось и множество недостатков. Атаковать кавалерию мы не способны (один-единственный случай не в счет), а если сражение длится долго, то очень скоро выдыхаемся и устаем, а если обстреливают лучники, то даже при крепкой броне и щитах, все равно уязвимы, потому как, как не закрывайся, стрела все равно отыщет зазор, а то и пробьет насквозь любой панцирь. И еще — а это немаловажно, отыскать парней из простонародья, крепких, способных таскать на себе кучу железа, очень сложно. И учебный лагерь, где я наматывал круги в тяжелых доспехах, тоже вставал не в пфенниг, а в тысячи талеров. Поэтому, сам король Рудольф, потешившись со своей игрушкой, в конце концов вернул все на круги своя. Есть рыцарская конница, способная вскрыть вражеский строй, а есть пехота, состоящая из лучников и копейщиков.

И то, что вервольфы способны не есть, не спать, на самом-то деле не так уж и хорошо. Уверен, что все имеет свою обратную сторону. Какую именно, сказать пока не