Книга Ужас Данвича - Говард Филлипс Лавкрафт

При мысли, что он останется в полной темноте, без спичек, в кошмарном подземном лабиринте, доктор Виллетт вскочил на ноги и побежал, потому что теперь он не боялся упасть в открытую яму, оставшуюся позади. Он знал, если не будет света, ему нечего рассчитывать на спасение, если только мистер Вард, напрасно прождав его какое-то время, не организует поисковую группу.

Наконец доктор Виллетт увидел узкий коридор и свет в одной из комнат с правой стороны. В то самое мгновение, когда он, дрожа от пережитого волнения, встал на пороге тайной библиотеки Варда, затрепетал и погас огонек в последней, спасшей его от смерти лампе.

4

В следующую минуту доктор уже торопливо заливал лампы керосином из бутыли, которую приметил, когда обыскивал библиотеку, и едва снова загорелся свет, он огляделся в надежде найти фонарик, чтобы продолжить поиски. Как он ни испугался, все же долг был сильнее страха, и он твердо вознамерился все здесь перевернуть, но найти причину непонятного безумия Чарльза Варда.

Фонарика он не нашел, поэтому взял самую маленькую лампу, не забыв положить в карманы свечи и спички и захватить с собой галлоновую бутыль с керосином на случай, если все же под или за ужасной залой с дьявольским алтарем и безымянными узилищами отыщется тайная лаборатория. Ему потребовалось все его мужество, чтобы решиться еще раз пойти в залу, но другого выхода он не видел. К счастью, ужасный алтарь и открытый колодец были далеко от стены с камерами, которая окружала залу и черные коридоры которой составляли естественную цель нового этапа поисков.

Итак, Виллетт возвратился в залу с колоннами, вонью и воем и прикрутил фитиль, чтобы даже случайно не увидеть дьявольский алтарь или отверстую яму и брошенный рядом камень с дырками. За большей частью дверей находились небольшие помещения, частью пустые, частью заваленные ненужными вещами, среди которых попадались весьма любопытные. В одном, например, оказалась истлевшая и покрытая толстым слоем пыли одежда, и Виллетт вздрогнул, безошибочно узнав панталоны, куртки и сюртуки стопятидесятилетней давности. В другом обнаружилось так много современной одежды, словно хозяева собирались экипировать небольшую армию. Однако больше всего Виллетту не понравились то и дело попадавшиеся на пути вместительные чаны – и они сами, и отвратительная корка на них. Они не понравились ему даже больше, чем причудливой формы свинцовые гробы, еще частично сохранившие свое содержимое и испускавшие такой отвратительный смрад, что он заглушал даже загадочную едкую вонь, пропитавшую все вокруг. Обследовав примерно половину стены, Виллетт наткнулся на еще один коридор, подобный тому, из которого он пришел. В нем многие двери были открыты.

Он повернул в него. Обследовав три небольшие комнаты и не найдя в них ничего интересного, он наконец вошел в просторную овальную залу, рабочий вид которой – чаны, столы, горелки, современный инструментарий, кое-какие книги и бесконечные полки с кувшинами и бутылями – говорил о ее предназначении. Здесь была таинственная лаборатория Чарльза Варда и, несомненно, задолго до него – Джозефа Карвена.

Доктор Виллетт зажег три лампы, доверху залитые керосином, и принялся с живейшим интересом все осматривать, быстро сообразив по стоявшим на полках реактивам, что Вард главным образом уделял внимание органической химии. Однако по оборудованию лаборатории, которое включало в себя еще и отвратительного вида стол для вскрытий, было трудно сказать, чем конкретно занимался Вард, так что доктор Виллетт почувствовал разочарование.

Среди книг доктор нашел старинное издание Бореллия и очень удивился, обнаружив, что Вард подчеркнул то же место, которое больше ста пятидесяти лет назад так напугало почтенного мистера Мерритта, когда он приехал на ферму Карвена. Но тот экземпляр наверняка погиб от рук рейдеров вместе со всей оккультной библиотекой Карвена.

В лаборатории были еще три старинные двери, и доктор открыл их все по очереди. Две открывались в небольшие складские помещения, которые он тщательно осмотрел, обратив особое внимание на ряд гробов, от совсем сгнивших до почти не тронутых временем, и содрогнувшись от ужаса, когда ему удалось прочитать две или три таблички на них. Здесь тоже было много одежды и стояло несколько тщательно забитых новых гробов, которые доктор не стал вскрывать. Самым интересным, на взгляд доктора, были непонятные предметы, которые, вероятно, служили лабораторным оборудованием еще Джозефу Карвену. Естественно, оно пострадало от рук рейдеров, однако было вполне узнаваемо как оборудование XVIII столетия – времени правления короля Георга.

Третья дверь открылась в довольно большое помещение, все стены которого были заставлены шкафами, а посередине стоял стол с двумя лампами. Виллетт зажег их и, когда в комнате стало светло как днем, принялся изучать содержимое окружавших его шкафов. Верхние полки оказались пустыми, а остальные занимали старинного вида свинцовые кувшины двух типов – высокие и без ручек, наподобие греческого лекифа, или кувшина для масла, и с одной ручкой в пропорциях фалернского кувшина. У всех имелись металлические пробки, и на всех не очень рельефно были отлиты непонятные символы. Доктору не понадобилось много времени, чтобы понять, в каком строгом порядке расставлены сосуды. Лекифы разместились по одну сторону комнаты, и над ними была прибита доска с надписью «Custodes», а фалернские кувшины – по другую сторону, и над ними висела доска с надписью «Materia». Все кувшины, за исключением разве что самых верхних, были пусты, и на каждом висела бирка с номером, очевидно отраженным в некоем каталоге, который Виллетт решил немедленно отыскать.

Однако ненадолго он отвлекся на содержимое сосудов и наудачу открыл несколько лекифов и фалернских кувшинов, чтобы взглянуть на него. Это оказалось малоинтересным. И те и другие сосуды содержали немного одинакового порошка, совсем мелкого, как пудра, почти невесомого и разных тусклых оттенков. Никакой закономерности относительно оттенков, чем единственно отличались порошки в разных сосудах, Виллетт не обнаружил, соответственно он не понял, чем отличается порошок в лекифе от порошка в фалернском кувшине. Если голубовато-серый порошок находился рядом с розовато-белым на одной стороне, то точно такое же сочетание можно было найти и на другой стороне. Самым примечательным свойством порошка было то, что он ни к чему не прилипал. Виллетт высыпал немного себе на руку, а когда стал ссыпать обратно в кувшин, то ни одной крупицы не осталось у него на ладони.

Поначалу он никак не мог сообразить, что означают надписи и почему эти сосуды строго отделены от стеклянных на полках. Латинские слова «Custodes» и «Materia» означают «Стражи» и «Материал», и неожиданно доктор Виллетт вспомнил, что видел слово «Стражи» в каких-то документах, связанных с этим ужасным делом. Ну конечно, оно было в письме, адресованном доктору Аллену как будто Эдвардом Хатчинсоном. Вся фраза читалась так: «В этом случае не надо держать Видимых Стражей, ведь пользы от них меньше, чем требуется расходов, а также, и вам обоим сие уже хорошо известно, при Неприятностях не приходится почти ничего прятать».

Что бы это значило? Впрочем… Было как будто в этом деле еще одно упоминание о «стражах», о котором он совершенно забыл за письмом Хатчинсона. В давние времена, когда Вард еще ничего не скрывал, он рассказал о дневнике Элеазара Смита, в котором тот записывал, как они с Уиденом следили за фермой Карвена, и в этой кошмарной хронике упоминались разговоры, подслушанные до того, как колдун спрятался под землей. Смит и Уиден настаивали, что ходили ужасные слухи о Карвене, его пленниках и стражах, приставленных к пленникам. Эти стражи, по словам Хатчинсона, или его аватары, требовали слишком много расходов, поэтому теперь доктор Аллен не держал их «видимыми». А если он не держал их «видимыми», то наверняка хранил их в виде «солей», из которых эта банда колдунов могла создать сколько угодно человеческих тел или скелетов.