Книга К вашим услугам - Катерина Райдер

А я представляю настолько хорошо, что от злости напрягается все тело и челюсть плотно сжимается, так же, как и пальцы в светлых волосах, но это скорее непроизвольная реакция, чем желание причинить вред (хотя его было более чем достаточно).

— Даже если ты докажешь, что все мои слова ложь, история получит такую огласку, что все самые сочные подробности будут знать и в Китае. Уверен, что готов рискнуть всем, особенно сейчас, когда до получения желаемого остаются считанные недели?

Все еще сохраняю молчание. На такой шаг у нее хватит смелости. И, блядь, она права, эта новость будет во всех газетах, на всех таблоидах и в каждой социальной сети. Я, конечно, в итоге смогу доказать, что все это лишь сплетни, обман и пустой хайп на моем имени. Но вот станут ли терпеть подобное китайцы, я не знаю. И не могу позволить себе рисковать, только не сейчас.

— Что ты хочешь? — голос холодный, но сдержанный. — Я пытаюсь понять, чего ты пытаешься добиться всеми этими угрозами? В обмен на молчание ты желаешь получить, что? Меня? — усмехаюсь и отпускаю девушку. — Это даже звучит глупо, что ты подразумеваешь под этим желанием?

Молли тяжело вздыхает, облизывает пересохшие губы и еле заметно пожимает плечами:

— Женись на мне.

— Ха! Очень смешно, — получается эмоциональнее, чем планировал. — Официально моей невестой является Эмили, я не стану менять ее на тебя. Это будет еще хуже, чем твой треп о якобы беременности.

— Я все понимаю, поэтому женись на мне, после того как контракт будет подписан и китайцы уедут, — лукаво произносит Коулсен, выводы кончиками пальцем причудливые узоры на моей груди.

— Галочка в паспорте это то, что тебе нужно? Молли, очнись, это не заставит меня быть с тобой, любить тебя или уважать. Мы не будем жить вместе, я не начну уделять тебе внимания. После твоих угроз между нами никогда не будет настоящих отношений. Ты это понимаешь? — перехватываю женскую ладонь на своей груди и крепко сжимаю пальцами, пытаясь до нее достучаться.

— Если все это ради денег, которые ты получишь при неминуемом разводе, то давай сразу перейдем к этой части. Сколько ты хочешь? — из всего услышанного только мотив получения половины моего состояния звучит логично.

Выражение лица блондинки меняется, она выдергивает свою руку и отшатывается назад, подхватывает халат с пола и укутывается в шелковую ткань. Я выжидающе сохраняю молчание, Молли не смотрит на меня, а нервно затягивает пояс и откидывает волосы, упавшие на лицо.

— Как ты мог такое подумать? — она поднимает ко мне взгляд, наполненный слезами и неприкрытой обидой.

Что? Какого черта? Что происходит? Я совершенно ничего не понимаю.

— Мне не нужны твои деньги. Я люблю тебя, Майкл, — голос срывается, переходит во всхлипывания и Коулсен, в попытках взять себя в руку, прижимает трясущуюся ладонь к губам.

Я не знал, что ответить и не понимал, как нужно реагировать. Она чокнутая, повернутая на всю голову. Как можно думать, что своим шантажом она заставить меня полюбить себя или воспринимать иначе, чем двинутую манипуляторшу, которая хочет испортить мне жизнь?

— Я знаю, что ты тоже любишь меня, чувствую это, — все еще не успокаивается девушка, пытаясь добиться того, чего нет. Ага, блядь. Вот прямо с каждой секундой люблю ее все сильнее и сильнее.

— Молли, а ты головой недавно нигде не ударялась? — тихо спрашиваю, потому что мне всерьез начинает казаться, что ей нужна помощь профессионалов.

И нет, я не был бесчувственным сухарем, хотя многие могли бы охарактеризовать меня сейчас именно так, просто такое поведение не является нормальным, ей все-таки не четырнадцать лет, чтобы бросаться из крайности в крайность.

— Боже, Майкл, ну почему ты такой грубый? — возмущенно спрашивает Коулсен, а после поджимает дрожащие губы. По девичьей щеке скатывается слеза, и я, тяжело вздохнув, вытягиваю перед собой руки в пригласительном жесте.

Она всхлипывает, а после прижимается ко мне, обхватив руками торс и вжавшись щекой в грудь. Обнимаю ее одной рукой, а другой успокаивающе глажу по волосам, думая: «когда сделка с китайцами закончится, точно отвезу ее к психиатру на обследование».

— Я понимаю, что причиняю тебе боль, но просто потерпи несколько недель и у нас все будет как раньше, — говорю тихо, успокаивающе, пока внутри меня стягивается комок ярости. Нужно, чтобы она поверила мне, замолчала и просто посидела в сторонке, пока я решаю дела, а после, Молли может говорить что угодно и кому угодно.

— Я не хочу как раньше, я хочу лучше, — шепчет блондинка, и я закатываю глаза, злобно сжав челюсти, благо она не видит.

— Не пытайся изменить меня, это так не работает.

— Я понимаю, тогда просто скажи, что любишь меня, — через несколько минут молчания говорит Молли, отрываясь от моей груди и поднимая взгляд.

— Ты не хочешь, чтобы я врал тебе. Не разочаровывай меня и однажды я скажу тебе это, — мое лицо серьезное, не стану участвовать в ее представлении, как какая-то марионетка на ниточках.

— Хорошо, а то я боялась, что ты соврешь, — тихо произносит она, еле заметно кивая.

— Не вынуждай меня спрашивать.

— Я никому ничего не скажу, пока ты держишь свое слово, — сходу продолжает мою мысль Коулсен, но я не уверен, что могу ей верить. — Я понимаю, что обрушила на тебя лавину, поэтому сейчас поеду домой, тем более у меня завтра важная съемка в ЛА. Но после моего приезда, я хочу встретиться и обсудить все еще раз, — Молли замирает и смотрит на меня выжидающе, пытаясь анализировать.

— Хорошо, — киваю я, позволяя девушке оставить на своей щеке поцелуй, после которого она удаляется в спальню.

Подхожу к бару, наливаю себе полстакана виски и выпиваю его за несколько внушительных глотков. С силой закрываю глаза, и до боли сжимая пальцами тонкую столешницу. Угораздило же меня связаться с этой ненормальной.

Через некоторое время наливаю еще один стакан выпивки и перевожу взгляд на модель, вышедшую из комнаты при полном параде с сумкой.

— Увидимся позже, — спокойно произносит она, проходя к выходу.

— Постой, — останавливаю ее, когда раздается характерный щелчок дверной ручки.

— Что? — обернувшись ко мне, спрашивает Молли, хотя я точно знаю, она понимает, что я хочу спросить.

— Раз карты открыты, и мы все выяснили, скажи мне: ты, правда, беременна?

Она молчит, словно издевается (хотя, скорее всего, так и есть), а после отвечает короткое «да» и выходит из комнаты.

Глава 30

Эмили Остин

Я просто стояла и смотрела в окно, ни на что-то конкретное, а в никуда. Когда с тобой обращаются как с грязью, ты начинаешь чувствовать себя соответственно, и на данный момент все мои моральные силы были брошены на то, чтобы абстрагироваться от уничижительного разговора с любовницей Картера.