Книга Идеальный парень - Алексис Холл

Прошло еще какое-то время.

– Оливер, – сказал я.

– Да, Люсьен? – на этот раз в его голосе слышалось легкое раздражение.

– Я просто… не понимаю, почему тебе так важно? Что я подумаю?

Кровать слегка сдвинулась с места, когда он перевернулся на бок, и я вдруг понял, как близко друг к другу мы лежим.

– А почему меня это не должно волновать?

– Потому что ты этот… как его, невероятный юрист с фигурой модели, рекламирующей плавки.

– Что, прости?

– Это такая метафора. То есть то, что ты юрист, это не метафора, а твоя работа. Черт. Я просто хотел сказать, что с точки зрения общепризнанных стандартов ты успешен и прекрасно выглядишь. К тому же ты хороший человек. А я… нет.

– Ты не плохой человек. Отчасти потому что совсем уж плохих людей не бывает, а отчасти…

– Погоди, а как же убийцы?

– Большинство убийц совершают только одно убийство и либо раскаиваются в этом до конца своих дней, либо у них есть серьезные основания для такого поступка, так что даже к ним можно проникнуться сочувствием. Когда начинаешь работать барристером, то первым делом приходишь к выводу, что дурные поступки совершают не только дурные люди.

Понимаю, в моих словах наверняка звучало нечто вроде мазохистского раскаяния за то, что я назвал его занудой, но я все равно не сдержался и сказал:

– Ты такой сексуальный, когда пускаешься во все эти идеалистические рассуждения.

– Я всегда сексуален, Люсьен. Ты же сам сказал, что я похож на модель, рекламирующую плавки.

Блин. Нет. Помогите. Теперь он рассмешил меня.

– И между прочим, – продолжал он, – тебе тоже не стоит переживать из-за своей, – он нервно заерзал, и я пожалел, что в темноте не мог рассмотреть его лица, так как Оливер казался мне особенно очаровательным, когда не знал, что ему сказать, – своей привлекательности.

– Ты удивишься, в чем еще я сомневаюсь. – Вот именно поэтому лучше бы мы все-таки занялись сексом. После секса ты так устаешь, что у тебя не остается сил спрашивать про всякую чушь личного характера в три часа ночи. – Когда ты воспринимаешь себя через призму всего, что пишет о тебе желтая пресса, очень сложно поверить во что-то еще.

Я почувствовал легкое колебание воздуха около моего лица, как будто Оливер протянул ко мне руку, но затем передумал.

– Люсьен, ты красивый. И я всегда так считал. Ты мне напоминаешь один из автопортретов Роберта Мэпплторпа[43]. Кхм, – я буквально услышал, как он покраснел, – разумеется, не тот, где он вставил себе кнут в анус.

Кажется, Оливер Блэквуд только что назвал меня красивым. Хотя я не был в этом уверен. Я должен был реагировать как спокойный и рассудительный взрослый человек.

– Совет профессионала: когда хочешь сказать кому-нибудь комплимент, избегай слова «анус».

Он засмеялся.

– Я приму это к сведению. Нет, правда, давай спать. Нам обоим завтра на работу.

– Ты же видел Алекса. У нас в офисе не самые строгие правила.

– Скажи, почему ты не даешь мне спать?

– Я-я… не знаю. – Он был прав. Я вел себя странно. Но почему я так себя вел? – Ты правда считаешь меня красивым?

– В данный момент ты надоедливый. Но в общем да, считаю.

– Я до сих пор не отблагодарил тебя за то, что ты спас меня от репортеров.

Он вздохнул, и его дыхание согрело одеяло, которым мы оба накрывались.

– Лучшей благодарностью для меня стало бы сейчас твое молчание.

– Прости… я… мм… извини.

Я перевернулся на один бок, потом – на другой, затем – на спину. И наконец опять на тот бок, с которого начал.

– Люсьен, – прогремел в темноте голос Оливера. – Иди сюда.

– Что? Зачем? Куда идти?

– Забудь. Я уже тут. – А затем Оливер обнял меня: сильные руки, гладкая кожа и биение его сердца у меня за спиной. – Все в порядке.

Я лежал неподвижно, не зная, чего мне хочется больше: броситься с криками к двери или просто… растаять в его объятиях.

– Ээ, а что происходит?

– Ты сейчас заснешь.

Нет, это мне точно не помогло бы. Это было уже слишком. Перебор.

Тем не менее Оливер оказался прав и его объятия помогли мне уснуть.

Глава 20

– Послушай, – сказал я на следующий день Алексу, – я правда хочу извиниться, потому что вчера вел себя как конченый эгоист.

Он выжидающе посмотрел на меня:

– И?

– Ну… я должен быть добрее к тебе.

– И?

– И… – Похоже, он серьезно обиделся и решил не спускать мне это с рук. – …Я плохой друг и ужасный коллега?

– Ох. – Он нахмурился. – Боюсь, я ничего не понял. Та шутка про поездку в Уэльс была не смешной, но в ней был хоть какой-то смысл.

– Я не шутил, Алекс. Я пытался извиниться за вчерашний вечер. Возможно, слова «извиниться» и «вчерашний вечер» тебе что-нибудь подскажут?

– А, ты об этом? Не переживай, старина. Если честно, то я сам виноват. Я должен был сразу обо всем сказать. Но мы не заказывали рыбу, поэтому нет ничего ужасного в том, что ты не воспользовался рыбной вилкой.

Я решил сдаться и не спорить.

– Ладно. Замечательно. Значит, мы во всем разобрались. Извини за рыбную вилку.

– С кем не бывает. Знаешь, однажды, когда я сидел за столом для почетных гостей, я отвлекся и попытался есть салатной вилкой запеченные овощи. Все так надо мной смеялись.

– Надо же. Да. Я только представил себе это, а мне уже стало смешно.

– Правда? У нее ведь зубья совсем другой длины.

– Зубья, – сказал я доверительным тоном, с которым редко обращался к Алексу, – бывают разные.

Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом.

– Да, наверное. Именно поэтому в перерывах между подачами блюд вилки тоже меняют.

Вернувшись за свой стол, я приступил к довольно неприятному утреннему ритуалу: пил кофе, переживал из-за потери очередных спонсоров, изучал колонки со светскими новостями и скандалами. Моих фоток там почти не было. И не потому, что я прятался за Оливером. Большинство статей были посвящены Миффи: что она носила, где бывала, когда они с Алексом собирались пожениться. Мы с Оливером были упомянуты лишь вскользь как сопровождающие лица, хотя стажеру одной из газет удалось разузнать имя дизайнера, пальто от которого было на Оливере. И знаете, мне больше нравилось, когда в прессе освещалось, что на людях было надето, а не то, чем они занимались. Обо мне даже упомянули в журнале «Лошади и гончие», хотя я не был ни тем, ни другим.