Книга Лунная нить - Изабель Ибаньез

– Ох, проклятье! – произносит кто-то. – Простите! Мне так жаль! Ну вот, теперь я еще и капнула на вас воском. Не говоря о том, что из-за меня вы потеряли сознание. Lo siento[50].

Зрение постепенно проясняется. Надо мной стоит длинноволосая девушка. Нахмурившись, она легонько пинает меня босой ногой.

– Ну как вы? – спрашивает она. – Пожалуйста, не заставляйте меня звать на помощь. Разговаривать с моим братом невыносимо, и, если можно, я бы хотела этого избежать. Пожалуйста, попробуйте сесть.

– Перестаньте, – говорю я, уворачиваясь от очередного пинка.

Я сажусь, ощупываю затылок и обнаруживаю рядом с левым ухом шишку размером с небольшой лимон.

– Чем это вы меня стукнули?

Она показывает мне толстенный фолиант в твердой обложке.

– Биографией брата. Почти что смертельное оружие.

Прищурившись, я вчитываюсь в заголовок. На обложке – портрет Атока, но он совсем не достоверен. Ну, может быть, ноздри немного похожи.

И тут до меня доходит. Вскакиваю на ноги.

– Так вы его сестра!

– Конечно. – Она бросает книгу на кушетку и поворачивается ко мне, уперев руки в бока. – А вы, стало быть, моя будущая невестка. Искренне сочувствую.

От неожиданности у меня вырывается смешок.

– Откуда вы знаете, что я кондеса?

Принцесса лишь пожимает плечами, но в ее медовых глазах загорается лукавый огонек. От этого хитрого взгляда меня охватывает паника. Что еще она знает обо мне? Я делаю шаг вперед, нащупывая рукоять меча, но его нет на месте.

– Я спрятала его.

– Откуда вы знаете, кто я? – нахмурившись, повторяю я.

Она улыбается в ответ, а я продолжаю настороженно изучать ее. Принцесса Тамайя совсем не похожа на брата. То есть она очень красивая. Сияющие черные волосы, высокие скулы, темные изогнутые брови. Она примерно моя ровесница, но выглядит гораздо более изящно и благородно. Даже потертое хлопковое платье смотрится на ней как самый роскошный наряд во всей Инкасисе. Неудивительно, что Руми без ума от нее.

Внезапно меня охватывает необъяснимая досада.

– Bienvenido a mi hogar[51], – говорит принцесса, разводя руками.

И тут ее комната предстает в новом свете. Здесь очень мрачно и темно; совсем не похоже на покои, достойные принцессы. Я ничего о ней не знаю, но с первого взгляда понятно, что ей тяжело без общения. Но ее заперли здесь в полном одиночестве. Принцессу Инкасисы. Зачем Аток так поступил с ней?

– Печально, не правда ли? – спрашивает принцесса, словно прочитав мои мысли.

– Весьма.

– Мне особо нечем вас угостить, – продолжает она. – Как видите, меня нередко здесь забывают.

Помимо свечи на столе стоит лишь полупустая тарелка остывшего пресного киноа. Мне было бы тоже обидно.

– Вас никто не навещает? Даже брат?

– Мой брат – особенно, – с горечью отвечает принцесса.

– Почему вас заперли? – спрашиваю я.

До сих пор не верится, что передо мной сестра Атока. Она жестом предлагает мне сесть.

– А ваш нареченный разве вам еще не говорил?

Принцесса не садится рядом, а начинает мерить шагами комнату. Внешне спокойная и сдержанная, она напоминает мне шар с концентрированной, плохо сдерживаемой энергией. Даже посреди ночи.

Повсюду прямо на каменном полу стоят стопки книг. Принцесса ловко отодвигает их ногой, освобождая себе пространство. Я замечаю у нее за ухом ткацкую иглу. Карманы платья набиты пряжей.

– Никто не говорит о вас. Ну, точнее, никто, кроме Руми.

Принцесса тепло улыбается.

– Я уже сто лет с ним не виделась. Как там мой старый друг?

– Думаю, неплохо. Только пованивает.

Она издает удивленный смешок.

– Пованивает? В каком смысле?

– Ему правда следует почаще стирать одежду. Весь двор только об этом и говорит. Даже я как-то раз ему намекала…

– Вы говорили с ним о том, как он пахнет? И что он ответил?

Я пожимаю плечами.

– Не помню. Пробурчал что-то невнятное. Он, конечно, тот еще грубиян.

– Грубиян, – задумчиво повторяет принцесса. – Интересно. А мне он всегда казался вежливым.

– Может, потому что он в вас влюблен?

Принцесса Тамайя заливается хохотом.

– Скажете тоже!

Я улыбаюсь: с одной стороны, меня удивляет непринужденность нашей беседы, а с другой – забавляет, с какой категоричностью она отвергла чувства Руми.

– Никто не вспоминает обо мне? Даже мой брат?

Я качаю головой.

Принцесса хмурится.

– Стало быть, он по-прежнему не знает, что со мной делать.

Я открываю рот, чтобы возразить, но вовремя спохватываюсь. Неужели она до сих пор не знает о том, что ее ждет? Тогда я не буду ей говорить. Вряд ли нам удастся нормально поговорить после таких новостей. Принцесса присматривается ко мне и снова улыбается – на этот раз совсем не радостно, и эта улыбка вызывает у меня необъяснимую симпатию. Возможно, потому что Тамайя живет в заточении, так же как я.

– Он изменился, – сухо замечает она. – Мой брат.

– И как же?

– Во время восстания погибла любовь его юности, – объясняет принцесса. – Он ожесточился. Озлобился. Бросил все свои силы на управление Инкасисой. Трон заменил ему все: семью, любовь, лучшего друга. Вскоре он задумался о том, что неплохо было бы обзавестись наследником, и буквально помешался на этой идее. Раньше мы могли подолгу разговаривать, а теперь он предпочитает монологи. Представьте себе, когда-то мой брат сбегал в Ла Сьюдад, чтобы раздобыть для меня апельсиновую цедру в горьком шоколаде. Пока мы лакомились в тени бутылочного дерева, он рассказывал истории обо всем на свете. Но мы уже очень, очень давно не ели апельсиновых корочек вместе.

– Это совсем не похоже на человека, которого знаю я.

– А вы уже были в его музее?

– Что за музей?

– В нашей родной деревне у горы. Его постройка обошлась в несколько тысяч нот. Там есть кровать, на которой мы спали в детстве, его старая одежда, набор для игры в кахо, множество его портретов на коне, троне или с пращой в руках, – принцесса невесело усмехается. – Даже его старый ночной горшок.

Фу. Чувствую резкий приступ тошноты.

– Ужас какой. Я не слышала о…

– Он пока закрыт для посетителей. Думаю, Аток планирует устроить торжественное открытие во время Карнавала.