Книга Комната ужасов - Майкл Грей

— Травки засмолим?

Он скатал папироски у Дага. — «Акапулько» и «Блу Маунтин», высший сорт: смесь, — так сказал Даг.

Она повернулась — не к нему, а прямо в него, отчего его шарящая рука неловко сложилась где-то между их телами, и начала обсасывать его лицо. Мокрый раскрытый рот скользил по подбородку, пока не нашел губы. У нее был вкус виски и слюны. Никогда с ним не целовались так мокро. Такой он, наверное, и есть, «настоящий» поцелуй. Надо ему сейчас свой язык к ней в рот просовывать? Марвин еще решал, когда девушка снова вывернулась. Он тряхнул рукой, разгоняя кровь в затекших пальцах.

— Ну? — спросила она.

— Что «ну»? А-а! Ну да! — Он сунул зажигалку. Она между делом опять присосалась к бутылке.

Парень знал, как ее курить. Он уже это делал. Один раз. Легкие наполненные и невесомые, как воздушные шары. Он передал ей косяк. Она глубоко затянулась, и его ладонь проскользнула к мягким валикам под ее свитером, прямо над джинсами. Мэри-Сью откинулась назад. Это что, намек? Что можно передвигать руку дальше? Выше? Или надо подождать, когда она еще отхлебнет? Парень замешивал пока ее тестообразную плоть, чертя пальцем маленькие кружочки по ее коже. Девушка хихикнула. Все нормально! Точно! Она уже на все готова! Нижние полушария ее лифчика были жесткие, толстые.

— Может, лучше снимешь его? — спросила она, и, наклонившись вперед, вытащила сзади свитер из джинсов.

В зеркале заднего вида вспыхнул свет и скользнул над головой.

— Чер…

Она заставила его замолчать, прислонив один палец к его губам.

— Не нервничай. Нам составили компанию, и все. Мы были первые, но ведь еще рано. Тут попозже все будет в машинах. Не обращай просто на них внимания — как они на нас.

Мэри-Сью повернулась к нему спиной и закатала свитер. Марвин увидел широкую полоску эластика.

— Управишься?

— Запросто. Я — спец.

— Тогда я в надежных руках.

Пальцы тряслись, и он совсем закопался Это длилось вечность. Она хихикала, затягивалась да посасывала из бутылки. Наконец эластик поддался, заскользил по ее широкой спине. Она сунула ему бутылку с остатками виски, легла на него спиной и вертелась, пока до него не дошло, что она хочет лечь ему на колени. Черт! Что делать? Она же почувствует… Он твердый.

То ли она не почувствовала, то ли не обратила внимания. Он глядел на Мэри-Сью сверху. Спина выгнута, перекручена, ноги под приборным щитком, верхняя половина — поперек него. Неудобно, наверное. Лицо расслабленное, губы вялые. Марвин сложился пополам поцеловать ее. Язык! Она сунула ему в рот свой язык! Дело идет к траху, это же ясно! Он был толстый, как мокрая резина. Конечно, привыкнуть надо. Шея начала болеть. Парень хлебнул из бутылки и затянулся — предлог, чтобы выпрямиться. Руки, будто сами по себе, скользнули, освободили ее груди от лежащих на них свободно двух скорлупок.

Где же соски? Даг говорил, что лучше всего подготовить: поиграть с сосками. Как станут совсем твердыми — готова, значит. Не найдешь их. А когда нашел, что с ними делать-то? Щипать?

Даже в потемках вид совершенно дурацкий: свитер весь собрался под подбородком, четыре выпуклости — как у суки беременной: две — сиськи и две — чашечки лифчика. Лунный свет мерцает на мягких полушариях, зажигая еще две луны, — и вдруг: вовсе и не дурацкий у нее вид.

По стеклу тихо постучали, и вся его эрекция улетучилась. Мэри-Сью юркнула на свое сиденье и натянула свитер.

Марвин протер локтем запотевшее стекло. Девочка. Совсем ребенок. Ну, может, лет четырнадцать. Еще даже сисек нет. Как сюда занесло четырнадцатилетнего ребенка? Ребенок постучал опять. Неприятность, наверное. Неприятность с дружком ее. Черт! Так и не потрахаешься в конце концов.

— Хочешь ей помочь?

— Ну да. Считай, что повезло…

— Все нормально. Спроси, чего ей надо.

Марвин опустил стекло, но девочка отошла и вполоборота делала знаки, показывая на открытую дверь другой машины и приглашая его. Что-то, наверное, с ее мальчиком. Марвин вылез. Девочка снова повернулась к нему, но это была не девочка и вообще, а… длинная рука, как ус у клубники, вытянулась, подняла его в воздух и швырнула о крыло машины. Марвин, хотя и лежал оглушенный, видел, как Оно протянулось в папину машину и вытащило вопящую и брыкающуюся туго обтянутыми джинсовыми ляжками Мэри-Сью. У Него были зубы, и они выдрали кусок из щеки Мэри-Сью, так что стало видно мясо, как на картинке у зубного врача, и у Него были когти, которыми Оно схватило грудь Мэри-Сью, и стали видны кляксы сосков, только уже больше не хотелось их трогать, после того как Оно выгрызло и разодрало. И тут кто-то стукнул его по голове чем-то тяжелым и мягким.

Джейми разложил парня, как хотело Оно. По струнке. Лицом вниз. Лодыжки скрещены. Руки вытянуты и запястья скрещены, как в инструкциях по «персональному магнетизму» в роновской книжке. Он знал, что это Оно так хочет, потому что это Оно на самом деле все делает. Джейми закован в кожу из льда, которая движется по Его команде. А Джейми просто внутри, и все. Марионетка. «Если освободить марионетку.»

Он забрался в машину парня, завел ее и нагнул боковое зеркальце. После этого он наехал задним колесом на скрещенные его запястья. Один щелчок. «Лебароном» он наехал ему на лодыжки. На этот раз — серия хрустящих лопающихся звуков, слышных даже сквозь вопли парня.

Джейми достал из багажника автоматическую отвертку с большим жалом и деревянный молоток и положил их рядом с парнем. Пришлось подождать, когда Оно закончит с тем, что было девушкой.

Когда Оно управилось, Джейми, сев на ягодицы парня, разорвал ему рубаху. В полутьме подручный монстра нащупал пальцем ложбинку в позвоночнике и место, где он соединяется с ребром. Один хороший удар молотком по отвертке, и они разошлись. Дальше проще. Отвертку по утлом. Тук-тук. И так вниз вдоль хребта. Потом то же самое с другой стороны. В сдвоенной ране — жижа, но ему удалось подцепить за торчащие концы ребер. Джейми потянул половинки грудной клетки на себя и в стороны.

Парень то терял сознание, то снова приходил в себя. Крики прекратились. Трудно кричать, когда ребра оторваны.

Джейми слегка порылся в теплой слизистой массе и нашел одно легкое, потом другое.

Он думал, что они будут раздуваться и опадать даже после того, как он вытащил их из огромных черных ран, но это было невозможно, конечно. Это за них делает диафрагма. Он знал из биологии. Они только дергались и чуть пульсировали, а парень в это время безмолвно синел, подсвеченный бледным лунным светом, и глаза его закрылись. Когда он умер, легкие совсем опали — два розовых использованных презерватива, беспомощные, перетекающие в руках.

Джейми не мог как следует перетащить этих двоих через ограждение. Вместо этого он загрузил трупы обратно вместе с их расплескавшимся виски и травкой в «Мустанг» и вытолкнул на обочину. Дальше — под уклон. Увидев фары грузовика, он включил зажигание и подтолкнул. Он не включал свет. Водителю грузовика не повезло.