Книга Мечта о Просвещении - Энтони Готтлиб

Отец Локка владел землей и несколькими домами в Пенсфорде, недалеко от Бристоля, где Локк вырос. Кроме дохода от этого небольшого поместья, часть которого Локк унаследовал в 1661 г., он имел заработок адвоката. Еще он служил кавалерийским капитаном на стороне парламента во время гражданской войны, и именно благодаря влиянию бывшего командира своего отца молодому Локку удалось получить место в Вестминстере, который тогда считался лучшей школой в Англии. Образование в школе состояло в основном из латыни и греческого языка, а для особенно талантливых учеников, таких как Локк, еще и древнееврейского. Вестминстер привел в Оксфорд, где Локку пришлось обучаться по традиционной схоластической программе риторике, грамматике, греческому языку, геометрии и этике. Ему это не нравилось.

Многие ремарки в «Опыте» Локка показывают его недовольство интеллектуальной жизнью в Оксфорде. Люди наполняют свои рассуждения «массой пустого, непонятного шума и говора, особенно в вопросах морали»[392], писал он. Схоластическое обучение в значительной степени – это «ученая галиматья»[393]. Практикующие его «нашли очень удобным прикрыть свое невежество искусным и необъяснимым сплетением запутанных слов»[394]. Традиционное обучение не просто утомляло и раздражало Локка. Он полагал, что, подражая средневековым схоластам и копируя их предвзятые мнения, академические учреждения его времени упускают свой шанс внести свой вклад в человеческий прогресс.

Средневековые схоластики, писал он, «не умнее и не полезнее окружающих их людей и принесли очень немного выгоды человеческой жизни и тому обществу, в котором они находились»[395]. Напротив, «все государства мира были обязаны мирной жизнью, безопасностью и свободой государственным деятелям, незнакомым со схоластикой, а успехами в полезных искусствах – необразованным и презренным ремесленникам (а это кличка презрительная)»[396]. Это были те люди, которым Локк хотел подражать. Поэтому, когда он закончил учебу в 1658 г., он решил посвятить себя максимально практическим делам, особенно науке в форме новой «механистической философии» и медицине.

Официально преподавая в своем Оксфордском колледже греческий язык, риторику и этику по традиционной программе, Локк сотрудничал с Бойлем, имевшим лабораторию в Оксфорде и ставшим его близким другом. Локк также частным образом изучал и практиковал медицину. А в 1665 г. он занял должность секретаря в дипломатической миссии, чтобы убедить курфюрста Бранденбурга не принимать сторону голландцев в войне против Англии. Локк, возможно, был лично выбран для этой миссии королем Карлом II, который находился в Оксфорде, чтобы укрыться от Великой лондонской чумы. Кажется, он преуспел, так как по возвращении ему дали еще два дипломатических поручения. Локк отказался от них, так как решил стать преподавателем медицины.

Но с медицинским факультетом Оксфорда Локк просчитался. Как и Томасу Сиденхему, впоследствии получившему известность «английского Гиппократа», Локку отказали в докторской степени, поскольку он не следовал предписанному курсу обучения. Это ставило крест на выбранной Локком карьере, но, к счастью, появились предложения даже лучше. Вместе с оксфордским доктором Дэвидом Томасом Локк открыл аптеку, что случайно свело его с Энтони Эшли Купером, членом Тайного совета короля, впоследствии ставшим лордом-канцлером. Локк понравился Эшли, и тот пригласил его в свой лондонский дом в качестве личного врача и секретаря, чем Локк не преминул воспользоваться в 1667 г. Так Локк оказался в обществе еще более ярких умов, чем те, что он мог встретить, читая лекции в Оксфорде.

Занятия Локка в Лондоне отражали широту интересов Эшли и диапазон его собственных способностей. В дополнение к своим домашним обязанностям, включавшим наблюдение за операцией на печени Эшли и ответственность за образование его сына, Локк писал для своего работодателя короткие информационные заметки по политическим и экономическим вопросам. Один из первых таких документов констатировал, что не стоит законодательно регулировать процентные ставки. Другой, очевидно предназначавшийся королю, был о веротерпимости. Эта болезненная тема волновала Локка на протяжении всей жизни: основным вопросом в то время была мера свободы в отправлении религиозных обрядов, допустимая для протестантов-нонконформистов. Эшли был одним из самых выдающихся защитников такой терпимости, а Локк – самым красноречивым.

В числе первых новых партнеров Локка среди лондонских ученых был Сиденхем, которого Локк иногда сопровождал на прогулках. Посмертно Сиденхем был признан одним из основателей современной клинической медицины; среди его нововведений было использование опия и описание скарлатины. Одним из первых он также использовал железо для лечения анемии и пропагандировал хинин при малярии. И все же медицинская элита того времени ненавидела его, и нетрудно понять, почему Сиденхем осмеял большинство своих коллег-врачей. Он осудил их теории как необоснованные, а их методы лечения как неэффективные. Как и последователи античных «эмпирических» школ медицины, он утверждал, что основывает свою практику на опыте и непосредственном наблюдении и никогда не позволял себе «обманываться праздными рассуждениями»[397]:

Как показывает единственный истинный учитель, опыт, задача врача – кропотливое исследование истории болезней и воздействия лекарств… Настоящая практика заключается в наблюдениях за природой…[398]

Сиденхему нравилось наблюдать признаки заболевания, обстоятельства, в которых оно проявлялось, и наиболее эффективные методы лечения. Теперь такой подход воспринимается как простой здравый смысл, но в то время он не был общепринятым. Основное внимание сосредоточивали обычно на пациенте, а не на заболевании, и назначали лечение, исходя из особенностей человека, а не характера заболевания. Новаторский взгляд Сиденхема на болезнь как на особое состояние, требующее соответствующего лечения, подкреплялся его исследованиями взаимосвязи между условиями окружающей среды, например временем года, когда наиболее распространенной была малярия, и картиной болезни. Иногда Локк помогал ему собирать данные для этих исследований.

Такие эпидемиологические наблюдения были типичными для своего рода «естествознания», проповедуемого Королевским обществом, в которое Локк вступил в 1668 г. В Оде, посвященной обществу, говорилось о «запасах богатств, таящихся в неиссякаемой сокровищнице природы», – богатств, которые его члены стремились каталогизировать и исследовать. Довольно разношерстное Общество, включавшее в себя не только тех, кого сегодня назвали бы учеными, но и Кристофера Рена, Сэмюэля Пипса и Джона Драйдена, объединяло убеждение, что новый опыт – лучшее руководство к жизни, чем старые тома и авторитетные высказывания. Девиз общества, Nullius in verba, можно перевести как «Ищите сами – не верьте никому на слово». Локк сыграл свою роль в повседневной деятельности общества. Он работал в комитете, который контролировал новые эксперименты. Но основной его заслугой была философия, которой руководствовалось Общество.