Книга Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мы стояли перед опасностью внутренней драки по национальному вопросу»: разногласия в КП(б)У
Дискуссия, начавшаяся как чисто литературная, весной 1926 г. приобрела уже иное звучание, она постепенно стала превращаться в политическую и, что было особенно опасно для центрального партийного руководства, в споры активно вовлекалась молодежь. Один из современников писал: украинская молодежь («особенно мы, пролетарские студенты») внимательно читала темпераментные статьи Хвылевого. Однако «не все призывы и утверждения принимали и одобряли»[479]. Встревоженное активизацией украинской интеллигенции Политбюро ЦК КП(б)У 22 февраля 1926 г. рассмотрело вопрос «О настроениях среди украинской интеллигенции». В принятом решении было поручено председателю ГПУ УССР В. А. Балицкому взять под контроль творческие союзы[480].
В одной из справок о состоянии украинизации указывалось, что к весне 1926 г., «несмотря на централизованность руководства процессом», элемент стихийности пока преобладал: «Более успешная украинизация низовых органов советского аппарата, а также тех учреждений, которые соприкасаются с массами украинской интеллигенции и селянства, в частности — более быстрая украинизация Правобережья и Полтавщины и отставание Харьковщины, указывают на то, что стихийность идет навстречу централизованному руководству». Особое внимание обращалось на настроения «старой» украинской интеллигенции и «украинских националистов»: «По ряду объективных причин чаша весов пока склоняется в пользу национального лагеря: новый, неблагоприятный для нас перелом в настроениях низовой украинской интеллигенции на почве невыносимо тяжелого материального положения; падение влияния профсоюза на учителей; раздражение верхов украинской интеллигенции невнимательным к ним отношением (громадная задолженность Госиздата Грушевскому и др.), третированием отдельных их представителей, даже травлей, всевозможными стеснениями, полное неиспользование нами лояльных групп… недостаточность влияния нашего на верхушки; недостаточность раскола их; почти полное отсутствие руководства таким гнездом украинской антисоветской литературы, как Академия наук, и вообще отсутствие руководства киевским культурным центром, нарастание в связи с этим, а также в связи с ростом политической активности крестьянства, антисоветских националистических настроений, попытки консолидации со стороны враждебных нам группировок и захвата влияния в тех или иных областях советского строительства и процесса украинизации; оформление идеологического фронта антисоветской интеллигенции в борьбе за „РУХ“, чрезмерная слабость наших украинских марксистских сил, совершенно не вооруженных идеологическим оружием для борьбы с противником; явное усиление украинского беспартийного элемента за счет наших партийных и беспартийных сил, несомненно отливающих из Украины в РСФСР»[481].
Особое недовольство темпами и масштабами украинизации выражал нарком просвещения УССР А. Я. Шумский. Прежде всего, подчеркивая роль пролетариата в решении национального вопроса, он настаивал на включении его в украинизационный процесс: «Имея полную возможность обеспечивать свои культурные запросы по-русски, русские рабочие должны в то же время принимать активное участие и в украинском общественно-культурном строительстве». По мнению Шумского, украинизация пролетариата на Украине способствовала бы «смычке» его с крестьянскими массами и нейтрализации воздействия на эти массы «буржуазной интеллигенции»: «…В силу отсутствия у нас руководства общественно-культурным процессом интеллигенция начинает реставрировать утраченные в 1919 и 1920 гг. связи и влияние»[482]. Кроме того, Шумский считал явно недостаточными темпы роста числа украинцев в партии и обвинял генерального секретаря КП(б)У в формализации украинизации, подчеркивая, что Каганович уделяет этому вопросу незаслуженно мало внимания. Когда стало ясно, что установленные в 1925 году сроки окончания аппаратной украинизации не могут быть выдержаны, разногласия в ЦК усилились. Шумский открыто выступил против Кагановича.
Весной 1926 г. вопрос об украинизации обсуждался ЦК КП(б)У: срок украинизации госучреждений, намеченный на 1 января 1926 г., истек, но запланированных целей достичь не удалось, и необходимо было выработать план дальнейших действий. Без сомнения, в этой области были достигнуты определенные успехи по сравнению с предыдущим периодом, когда украинских коммунистов возглавлял Э. И. Квиринг. Тем не менее сопротивление украинизационным мерам со стороны чиновников — не столько активное, сколько пассивное — чувствовалось. Украинский историк Ю. И. Шаповал обратил внимание на любопытный случай, произошедший во время работы Комиссии по судебно-политическим делам в марте 1926 г. Член комиссии М. Ф. Владимирский выступил против ведения заседания на украинском языке, поскольку «он не может следить за ходом заседания». После этого В. А. Балицкий внес предложение: «Ввиду того, что комиссия в большинстве состоит из представителей нацменьшинств УССР, деукраинизировать выступления на заседании…» Это предложение было принято, невзирая на энергичный протест Н. А. Скрыпника, который руководил этим заседанием[483].
марта в Харькове состоялось заседание Политбюро, обсуждавшее предварительные итоги украинизации[484]. Доклад делал Затонский. 2 апреля украинское Политбюро вновь обратилось к этой проблеме. Итогом стало решение перевести «Коммунист» на украинский язык не позднее 1 июня, «Пролетарий» решено было «превратить в популярный рабочий орган ЦК и ВУСПС на русском языке», а секретариату ЦК к осени внести «практическое предложение об издании популярной рабочей газеты на украинском языке»[485]. И. В. Майстренко вспоминал, что «после украинизации „Комунiста“ его ответственным редактором был назначен Панас Любченко, бывший боротьбист. Его Каганович выдвинул в рамках украинизации кадров КП(б)У с должности главы Киевского окружного (тогда это было меньше чем область) исполкома и сделал секретарем ЦК КП(б)У»[486].
