Книга Берсерк - Вячеслав Кумин

— Неужели не можешь с приговоренным немного поболтать, скрасить его последние минуты жизни?

— Могу… По одной линии родства мы дальние родственники, а по другой — близкие.

— Это как так? — искренне удивился Миха.

— Мой брат был мужем его сестры, но его убили вы — северники.

— Мне жаль.

— Не свисти.

— Ну не твоего брата, а его сестру.

И тут мысль оформилась окончательно. Когда охранник отвлекся, Миха взял уголек и быстро написал на стене: «Кто-нибудь знает наши координаты?»

Один солдат едва заметно поднял руку. Миха жестами попросил написать их на стене, что солдат быстро сделал, начертив строчку из цифр и букв. Кемпл одними губами прошептал: «Отлично!», подумав при этом о том, как он сможет незаметно воспроизвести шифр. Прочитать будет невозможно, но решил оставить решение на потом.

— Масхад, — снова позвал Миха охранника.

— Чего?

— Ты знаешь, что я спас жену твоего брата от насильника?

— Я знал, что нечто подобное имело место, но кто именно это был, не знал.

— Так вот это я.

— Это ничего не меняет, ведь ее убили вы. Я не могу тебя отпустить.

— Я не виноват в том, что ее убили, и не прошу меня отпустить.

— Тогда чего ты хочешь? Ведь ты же чего-то хочешь?

— Хочу, — признался Миха. — Окажи мне одну услугу.

— Какую?

— Разреши мне позвонить домой. Попрощаюсь с родными. Ведь это не такая уж большая просьба.

— Не могу, нужно спросить Шамиля.

— Зачем? У меня папа, мама, они старенькие. У тебя же есть родители? Вот, — продолжил Миха после того, как Масхад кивнул головой. — Неужели ты не хотел бы с ними попрощаться? Зачем об этом знать Шамилю? Представь, что ты попал в плен, а тебе не дают попрощаться с родными, — продолжал давить Миха. — Всего-то пять минут.

— Я не могу оставить свой пост.

— Вон там вроде мальчик бежит, попроси его принести телефон.

— Ладно, — произнес Масхад после долгих раздумий. И, позвав пацана, что-то ему сказал.

50

Пока мальчик бегал за телефоном, Миха Кемпл соображал под напряженными взглядами своих товарищей, куда ему позвонить. Каждый раз уровень звонка поднимался все выше, от батальонного командования до регионального штаба. Но эти адреса он отметал один за другим как несостоятельные. Все эти высокие чины сработают слишком медленно. Они заподозрят его во лжи и дезинформации, а если и нет, то будут слишком долго проверять полученную наводку, прежде чем предпримут какие-то действия.

«Кому же позвонить? Ну почему не было предусмотрено такое развитие событий? — в бессилии думал Миха. — А позвоню-ка я своему знакомому, как там его зовут, этого долбаного артиллериста? Джо… точно, Джо Милкин. Нет, Джо Малкович, точно, Джо Малкович! Лишь бы он на своем боевом посту оказался».

Решение о месте звонка было принято, осталось только вспомнить номер артиллериста. Кемпл видел его всего пару раз, да и давно. Миха даже зажмурился от напряжения, пытаясь вспомнить циферки. Он уже слышал топот приближающегося мальчика, а в памяти всплыла только половина номера.

— Вот телефон, неверный, — сказал Масхад, протягивая трубку. — Но я буду держать трубку во время разговора; если что, сам понимаешь…

— Ладно, пусть так, — согласился Миха. — Дай трубку, номер наберу.

Миха встал на плечи Медведя и, подтянувшись, уселся на краешек за шалашом, чтобы его не увидели посторонние. Взяв трубку, стал набирать номер, внутренне напрягшись: вторую половину номера он так и не вспомнил. Но когда он нажал последнюю цифру, сама собой всплыла оставшаяся часть номера, и Миха поспешно набрал оставшуюся часть комбинации.

От гудков в трубке, казалось, вибрировали мозги. «Лишь бы на месте и не занят», — уже в который раз подумал Миха.

— Алло! Алло! — чуть ли не закричал Миха, услышав в трубке шорох, а потом лаконичное: «Слушаю».

— Здравствуй, мама! Это я, Миха! Ты что, забыла своего сына, Миху Кемпла?

Масхад подозрительно посмотрел на пленника. Миха, слегка прижав трубку, но так, чтобы там слышали, сказал:

— У моей мамы иногда плохо с памятью… Женщина старая, у нее склероз развился, после того как ее один десантник по голове ударил, спутав со своей бывшей подругой…

— Бывает, — пробубнил Масхад и теперь смотрел уже не так подозрительно. Его мать тоже страдала схожим недугом.

— Ну что, узнала? — продолжил Миха разговор с псевдомамой. — Ну вот!.. Именно!

Миха отчаянно соображал, как ему передать шифр координат местности. Несмотря на дебильность охранника, он все же достаточно быстро заподозрит неладное и отберет трубку. Но вот пришла идея, и, за неимением лучшей, Миха решил ее осуществить.

— Слушай, мама, ты не могла бы мне отправить посылку? Есть такие сигары продолговатые с острым концом, стального цвета, они еще в специальном масле хранятся, называются: «Укус барракуды». Что значит не можешь? А если я скажу, что у нас Первый?

Масхад встрепенулся, услышав позывной Бин Лашена, но Миха поспешил его успокоить, сказав в трубку, сделав ударение на последнем слове, чтобы не запутать артиллериста:

— То есть я хотел сказать: сто Первый. Да! Теперь можешь? Ну вот и отлично, а то у нас таких не продают, а очень хочется, и если можно, то побольше, чтоб всем хватило по за глаза.

Миха немного отодвинулся, чтобы получше разглядеть написанный солдатом шифр. «Надеюсь, он не ошибся. Будет обидно, если посылку отправят куда-нибудь на сто километров в сторону, а нам ни одного не перепадет», — подумал он.

Масхад стал раздражительно елозить, все-таки сомнения не оставляли его.

— Еще минутку! Мам, как там сосед из тридцать пятой? Да, Камин, да, тридцать пять. Хорошо, что хорошо! А Альфа Петровна, которой восемьдесят два года, еще жива? У нее еще двенадцатилетний внук Минуткин. Ну и отлично! У меня все хорошо. Командир — настоящий мужик. Как зовут? Бетин Петрович, сорок три года. Дочка у него есть, двадцать лет ей. Да, двадцать. Красивая… пытаюсь клинья подбить. Ну пока, а то не только мне звонить надо. Все, пока, жду посылок и как можно быстрее.

— Какой-то разговор у тебя непонятный был, — сказал Масхад. — Крайне непонятный. К тому же ты не попрощался.

— У нас разные культуры, и потому для тебя этот разговор крайне непонятен. А что насчет прощания, так я попрощался. Просто когда матери принесут телеграмму, что ее сын геройски погиб, там будет дата, и она вспомнит, что буквально накануне я ей звонил, и она поймет, что это был прощальный звонок. У нас не принято все говорить открытым текстом. Такая вот странная культура у нас…

— Если вспомнит.