Книга Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин

Умные большевики изобретают обходной маневр: напечатать побольше пустых денег (никому не говоря!!) и таким образом враз обскакать глупого частника, который зарабатывал свои накопления годами упорного буржуазного труда. По сути, чисто ленинский ход, призванный обнулить финансовые ресурсы на руках классового врага.

Восстановление промышленности не может произойти мгновенно, по щелчку начальственных пальцев. А деньги — вот они уже! Только что напечатали… На этом фоне наркомам и директорам даже из самых лучших производственных побуждений приходится конвертировать новые бумажки в валюту — в расчете на импорт оборудования. Кроме того, директора обычно от природы не дураки. Они понимают, что на фоне опять дешевеющего (вследствие нового цикла эмиссии) рубля свободные средства предприятия лучше держать в чем-то более твердом. Это значит, опять на биржу — в том числе через подставных лиц. Не говоря про частный интерес нэпманов; те сразу смекнули, что от новой советской бумаги надо поскорей избавляться, пока ее еще можно обернуть в золото или доллары — пусть и по быстро растущей цене.

Рациональные экономические агенты — как советские, так и антисоветские — в условиях несоразмерной эмиссии подталкиваются к походу на «Американку» элементарной логикой хозяйственного интереса. Но партийные вожди видят в этом логику классовой борьбы. Между прочим, это не лишено смысла — если считать партийную номенклатуру новым классом монопольных собственников (менее толковым и эффективным), прибравшим к рукам всю страну.

В итоге хозяйство захлебнулось в новоиспеченных рублях. Избыток, естественно, всплыл на «Американке» — что очень хорошо, ибо дает правительству (если оно вменяемое) ясный сигнал об избыточности эмиссии. Обменный курс рубля падает, значит допущена ошибка и эмиссию необходимо попридержать. Однако в чем-чем, а в экономической вменяемости пролетарских вождей не заподозришь. Отступать они не намерены. Значит, ползет по швам способность Наркомфина поддерживать обменный курс, о чем криком кричал Сокольников, протестуя против эмиссионных планов ЦК. Рублевой бумаги все больше, золота и инвалюты для ее обеспечения все меньше. Налицо грубая ошибка в планировании — как раз там, где у социализма, согласно Учению, должно быть историческое преимущество.

Все просто. Либо земля, промышленность и деньги в руках у номенклатуры, либо они понемногу утекают в руки более оборотистых и конкурентоспособных частников. Значит, под боком у партии растет опасная сначала экономическая, а потом и политическая сила. Второй вариант — и НЭП это убедительно показал — выгоднее для страны и населения. Первый вариант выгоднее для вождей. Поэтому вопрос по-настоящему даже не обсуждается: вожди себе не враги. К тому же благодаря НЭПу прямая угроза голода отодвинута, обозначился хозяйственный подъем, и партийным нукерам снова есть чем заняться: у населения и новой буржуазии опять поднакопилось жирка. Самое время вытопить и отжать. Граждане, сдавайте валюту!

Начинается первый цикл номенклатурного реванша. Или второй (после Ленина) цикл уничтожения реальной экономики. А заодно и России. Как и первый, он будет стоить миллионы человеческих жизней. Платить, понятно, предстоит поднимающемуся с колен населению. А вы что хотели — чтобы общенародное бесклассовое государство с любимым вождем во главе вам бесплатно досталось?!

Кончина НЭПа была предопределена финансовыми директивами 1925–1926 гг. Но агония растянулась на несколько лет. Примерно к 1928–1929 гг. ситуация проясняется. Вылупился новый вождь, он последовательно укрепляет свою гегемонию. Время тактических и риторических маневров заканчивается. Чем сильнее его властные позиции, тем очевиднее, что НЭП, рынок и конвертируемая валюта ему мешают. Потому что (Ленин прав!) они «ежечасно и ежеминутно» возрождают капитализм как более эффективную и разумно организованную модель экономического быта. Эта модель самим фактом своего существования ограничивает полновластие вождя. Поэтому она решительно приносится в жертву — естественно, под разговоры о необходимости сплотиться, затянуть пояса, стиснуть зубы и совершить невиданный прорыв. Иначе нас сомнут.

Люди верят. Объяснить им, что происходит на самом деле, уже лет десять как некому.

Сталин и рубли

Ключевые принципы партийного менеджмента в момент второй экономической катастрофы без лишнего флера отражены в закрытой переписке И.В. Сталина с В.М. Молотовым и другими крупными аппаратчиками. В то время вождь имел привычку проводить бархатный сезон на Кавказе, откуда делился соображениями с подчиненными в Москве. Письма изданы в дополнительном 17-м томе его сочинений с предисловием ортодоксального сталиниста Ричарда Косолапова, в советское время они не публиковались[51].

Не прошло и двух лет с отмены твердой валюты, как наблюдательный Сталин обнаруживает признаки торможения и провалов в сфере заготовок и торговли. Ясное дело, он видит за ними вредительство и саботаж. Как со стороны классового врага, так и со стороны партийно-правительственного аппарата. Политика фиксированных цен в условиях расширенной эмиссии опять, как и в 1918–1921 гг., встречает сопротивление экономической среды. Сталин реагирует точно как Ленин в 1918 г.

Из письма Молотову 16 сентября 1926 г.:

«Убийственное впечатление производят сплошные сообщения (здесь и далее выделено Сталиным. — Д. О.) в печати… о повальных нарушениях директив наркомторга и партии кооперацией и заготовителями… Эта фактическая безнаказанность явных преступников, льющих воду на мельницу нэпманов и других врагов рабочего класса… превращает наши директивы и нашу партию в пустышку. Нельзя этого терпеть дальше, если не хотим оказаться в плену у мерзавцев, с виду “принимающих” директивы партии, а на деле издевающихся над ними. Предлагаю обязать НКТорг (и РКИ):

1) Немедля сместить нарушителей политики цен по заготовкам и предать суду, опубликовав имена и фамилии преступников;

2) Немедленно сместить и предать суду нарушителей политики цен по сбыту населению промтоваров (снижение розничных цен), опубликовав и пр.;

3) Дать циркуляр партийный о том, что эти нарушители являются врагами рабочего класса, и борьба с ними будет беспощадная.

Без таких мер мы проиграем кампанию в угоду нэпмановским элементам, сидящим в наших заготовительных и кооперативных органах. Без этих мер — зарез»[52].

Помимо неподдельной тревоги о судьбах партии и ее директив, стоит обратить внимание на органичное для вождя смешение властных функций. Наркомат торговли обязан «предать суду» — что, вообще-то, сфера ответственности прокуратуры и прочих правоохранительных органов. При этом «мерзавцы» волей Сталина уже назначены преступниками до всякого суда. Типично и возвращение бинарного языка вражды. Ленин в 1918 г. для объяснения провалов хлебозаготовок использует понятие «враги народа», Сталин (пока) — «враги рабочего класса».