Книга Тайна двух лун - Ксения Грациани

Громкий звук разбудил задремавшего у огня немца, он на секунду поднял на меня сонный, осоловелый взгляд и снова засопел.

Глупо получилось. Я усмехнулся про себя. Не стоило затрагивать тему эмансипации… Кто тянул меня за язык? Теперь проблем с Арольдом не оберёшься… Ну и бог с ним. Разве это единственная моя беда? Я допил виски под ровный храп немца и ушёл к себе в кабинет.

Ещё никогда я не встречал сочельник с таким грузом на душе. Мне не только светило увольнение – теперь я знал, что один могу помочь Лиз, хотя толком ещё не представлял, как именно. Сегодня мы были с ней так близки – всего лишь на расстоянии обеденного стола, но вместе с тем казалось, будто между нами пролегла непреодолимая пропасть…

Мне не хотелось возвращаться в свою пустую квартиру, и я решил заночевать прямо в кабинете, на диване. Возможно, сказались вино, выпитое за ужином, и две порции виски – усталость сморила меня. Ещё какое-то время я сидел в кресле у камина и смотрел на блики пламени, размышляя о мистериях Юнга и своих визуальных странствиях в загадочный затопленный мир.

Было поздно. Я снял пиджак, сбросил ботинки и подошёл к умывальнику. Прислуга несколько раз в день наполняла фарфоровый таз тёплой водой, но она, конечно же, давно остыла. Зеркало, висевшее над туалетным столиком, отразило моё уставшее и осунувшееся лицо. Куда делся тот блестящий и перспективный молодой врач, который красовался в нём ещё полгода назад? Я зачерпнул полную пригоршню и плеснул её себе на голову, желая смыть алкогольную усталость и тревожные мысли, затем снова потянулся было за водой, но вдруг руки инстинктивно одёрнулись, и меня повело в сторону. Хватаясь в панике за предметы, я упал на подвернувшийся рядом секретер. Из таза сочилось что-то живое. Некая прозрачная субстанция, в желейной массе которой вдруг появились… глаза.

Я спешно вытерся рукавом и несколько раз плотно сжал веки, но видение никуда не исчезло. Неужели два бокала виски способны вызвать такие галлюцинации? Хватая ртом воздух, я сполз на стоявшее рядом кресло. Существо из умывальника росло на глазах и подрагивало, как холодец, а два чёрных кукольных зрачка жадно пожирали меня и будто бы наслаждались произведённым эффектом.

– Что за чертовщина? – пробормотал я, дотронувшись до своего лба: он был холоден, как лёд.

– Боишься, доктор? – проронил клокочущий голос из образовавшейся в желейной массе воронки.

Боялся ли я? Да у меня буквально кровь застыла в жилах, но не только от вида этого чудовища, а скорее от осознания собственного безумия. Я принялся перебирать в голове подходящие диагнозы и тут вдруг увидел себя в зеркале. Лицо моё побелело, как мел. Кажется, я дрожал. Был в отражении и таз с водой, но слизкое существо в нём не отображалось.

– Кто т-ты? – выдавил я из себя.

– Я олицетворение твоих страхов, – проклокотало чудовище, и вдруг стало прямо на глазах принимать человеческое обличие, как бесформенный кусок льда превращается в изящную скульптуру. Сверху и по краям обозначились длинные линии волос, меж них – овальное лицо, на котором возникли нежные губы и миндальный разрез глаз. Не успел я бессознательно потянуться за прекрасным видением, так напоминающим Лиз, как оно снова стало стремительно меняться. Чётче выступили скулы, истончился овал лица, ещё больше удлинились волосы – передо мной была она, настоящая Аламеда, такая, какой я однажды видел её в своём сне.

– Оставь меня, доктор, отпусти моё сознание, – сказала она омерзительным гортанным голосом слизкого чудовища. – Теперь ты видишь, на что я способна, и, если появишься в моём новом мире хоть раз, я приду ещё, но уже не к тебе, а к той, которую ты любишь. Она взглянет на саму себя, своё неотступное видение в этом мерзком обличии…

– Нет, не смей, не трогай её! – прокричал я, испугавшись за Лиз ещё больше, чем за себя, но Аламеда стала растворяться, черты её лица сглаживались, и вскоре передо мной опять была бесформенная масса с глазами, которые ещё какое-то время жадно таращились, словно высасывая своим бездонным ртом весь объявший меня ужас.

Следом желейная субстанция снова затянулось обратно в таз и через мгновение я уже трогал дрожащими пальцами обычную холодную воду. И вот тут меня объял втрое больший страх, чем тот, что я испытывал секундой ранее. Нет, я не был безумцем, теперь я уверился в этом. Точно так же, как не была безумна Лиз. В один миг я понял, что ей никогда не поможет психиатрия. Не спасу её ни я, ни Арольд, ни Шварц-Гаус, ни таблетки, ни сеансы гипноза в лесу, потому что с медицинской точки зрения она совершенно здорова! Не болезнь овладела моей Лиз, а нечто потустороннее. То, чему наука никогда не найдёт объяснения, поэтому бесполезно искать помощи в медицинских трактатах – психиатрия здесь бессильна.

Но если Лиз, с её теперешним душевным состоянием, хотя бы раз привидится то, что едва привиделось мне, она действительно может помутиться рассудком, а у Арольда появится очередной повод, чтобы увеличить дозу лекарства, или прибегнуть к ещё более радикальным методам.

Что делать, я не знал. Если я попытаюсь вновь добраться до Аламеды, она одолеет Лиз страшными видениями. Этого я не мог допустить. Гадалка говорила: «Если мёртвую душу связывает с нашим миром жажда мести, сама она не уйдёт, пока не отомстит». Аламеда была настроена решительно. Она вздумала переселить свою душу в Лиз, чтобы потом поквитаться с её отцом. Отчаяние овладело мной.

Мне перехотелось спать, я снова надел ботинки и пиджак, сходил на кухню, где ещё прибиралась после праздничного застолья прислуга, и попросил заварить мне крепкий чай. Кухарка шарахнулась от меня, словно увидев привидение, но чайник всё же поставила.

Вернувшись в кабинет, я сел с чашкой за рабочий стол и принялся думать. Даже теперь, когда всё уже давно позади, написав эти строки, я понимаю, насколько безумно они звучат для привычного ко всему нормальному обывателя. Разумеется, тогда я не мог даже мысли допустить о том, чтобы кому-то рассказать о своих фантастических догадках: ни Шварц-Гаусу, ни Арольду, никакому другому коллеге. Мне бы тут же предложили переехать из моего кабинета прямиком в одну из соседних палат.

В Бога я не верил и придерживался атеистических взглядов с тех пор, как занялся наукой, но в тот сочельник я всё же вспомнил выученные в детстве молитвы и попросил Господа помочь Лиз и простить её непутёвого отца, а заодно и упокоить души двух погибших по его вине туземцев.

22. Увольнение

Я проснулся с чувством, что не спал целую неделю. За окном брезжил рассвет. Рубашка взмокла от холодного пота и липла к телу. Содрав её с себя, я не без опаски приблизился к умывальнику, но, убедившись, что внутри никого нет, погрузил голову в холодную воду. Затем весь обтёрся мокрым полотенцем и переоделся в чистую сорочку, по счастью нашедшуюся в моём кабинете (прачка иногда доставляла мне постиранное и выглаженное бельё в клинику, а не на квартиру). Будильник на тумбочке показывал пять утра. Я проспал не более трёх часов, но холодная вода выбила из меня остатки сна.

Я до сих пор помнил свой короткий сон. После встречи с чудовищным созданием из умывальника мне по обыкновению приснилась Аламеда: с ангельским лицом Лиз и тёмными, красивыми, но полными ненависти глазами индейской девушки. По правде говоря, я надеялся встретиться с ней во сне, потому что хотел убедить её не осуществлять своего страшного обещания. На этот раз я намеревался пообщаться с ней спокойно – угрозы всё равно не помогут, от них она озлобляется ещё больше. Почему бы не попытаться поговорить с ней не как с врагом, а как… с пациенткой? – подумал я.