Книга Конец Вавилона - Гийом Аполлинер

— Черт возьми, — отвечал Поладамастор, — ему пришлось пройти через весь город. Не иначе, персы пробили брешь в стене. Возможно, он их встретил, вероятно, сейчас они идут к дворцу. Как только царский гарем прибудет сюда, закроют все двери и, видимо, подожгут здание. Это в духе Сарданапала. Уходим.

И Виетрикс, Ма-Шан и Поладамастор выскользнули через дверь для челяди. Как раз в этот момент в зал входили обнаженные девушки из гарема и юноши, так что уход друзей остался незамеченным. Что же касается Ди-Сора, он во что бы то ни стало захотел остаться. Он считал, что сейчас или никогда должен при появлении вражеского войска воспламенить сердца на битву.

* * *

Однако призыв Валтасара остался без ответа. Царские рабыни, сразу оценив состояние полного опьянения, в котором пребывали мужчины, не имели ни малейшего желания принимать их в таком виде. Тем не менее они, кому царь столь редко оказывал честь своей любовью, охотно воспользовались бы этой неожиданной свободой. Царские наложницы собрались вокруг других женщин. Так что теперь и те и другие напряженно вслушивались, что происходит за большой дверью, ожидая какого-нибудь таинственного вмешательства…

Валтасар лениво поднялся со своего ложа и, поддерживаемый торопливо бросившимися к нему любовниками, с трудом произнес следующие слова:

— Ну что ж! Смелей! Разве я не приказал, чтобы все совокуплялись? Разве двери уже открыты? Но что это за глухие удары?

И точно, вот уже некоторое время страшные удары сотрясали стены.

— Что это за удары? — вторили ему хмельные мужчины, с трудом поднимая отяжелевшие веки.

И тогда женщины, подошедшие еще ближе к двери, ответили:

— Рабы по твоему приказу, о царь, запирают и замуровывают двери. Очень скоро мы осыплем своими ласками твоих воинов.

— Моих воинов! — простонал Валтасар. — Мои отважные воины спят! Смелей! Смелей!

* * *

В этот самый момент Ди-Сору удалось подобраться к царю, перелезая через распростертые тела.

— Я как раз, — начал он, — сочинил одну поэму, из тех, что называют хрониками, призванную поднять дух воинов. Позвольте, ваше величество…

— Разумеется, — согласился Валтасар. — Момент настал. Читай свою хронику, поэт.

И налил себе полный кубок.

Сияющий Ди-Сор вытащил табличку, которую носил под платьем и уверенно начал:

— Вступительное послание в память о великом Навуходоносоре…

Но не смог продолжать. Раздался мощный удар, от которого дворец покачнулся, и с громоподобным грохотом огромные створки бронзовых дверей парадного зала рухнули.

Вдруг протрезвевшие мужчины вскочили на ноги. Сначала они увидели толпу обнаженных женщин, сбившихся возле главных дверей. Однако, вытянув руки, выставив вперед груди и сталкиваясь задами, они, похоже, вовсе не пытались бежать: они с протяжными криками предлагали себя…

Мужчины пригляделись: в дверном проеме уже появилось целое войско вооруженных луками и копьями солдат, грязных, с запущенными бородами; словно стадо зверей, они беспорядочно, с рычанием ломились со стороны Северной улицы, откуда напирало несметное войско, а впереди, на коне, между двумя крылатыми драконами, стоя в стременах, с обнаженным мечом в руке, находился Кир!

Эпилог

Коней, Вавилона. — В еврейском квартале. — Возвращение в Лютецию.

Когда солдаты Кира удовлетворили свой любовный пыл, Валтасар, его наследники, его советники и женщины были убиты. Вавилон предали огню и залили кровью. Те, кто пытался сопротивляться, подверглись пыткам, были раздавлены под железными колесами колесниц, распилены на части пилой, искромсаны ножом, а затем брошены в кипящую воду.

Никогда еще Кир не прибегал к столь жестоким расправам. Но было необходимо, чтобы рухнула эта надменная мощь четырех- или пятитысячелетнего города и он уже не оправился от удара.

* * *

Виетрикс нашел приют у своих друзей в еврейском квартале. Богоизбранный народ и впрямь пользовался расположением завоевателя. Нафтали посоветовал галлу из осторожности на время сменить имя.

— Теперь тебя зовут, например, Девий, — подсказал ему добрый старик. — Это ни к чему не обязывает, но, возможно, поможет тебе в это смутное время совершить кое-какие добрые дела.

Вечером его рабыня Ануке, которую Виетрикс спас, но которая весь день пребывала в трепете, склонив головку к нему на плечо, сказала:

— Я твоя, возьми меня…

— Нет, — отвечал Виетрикс.

И он повез в Лютецию маленькую иберийку, принадлежавшую, как выяснилось, к знатному роду. Обоих совсем не печалило бегство с развращенного и кровожадного Востока. Виетрикс сожалел лишь о своих друзьях: фантазере Ди-Соре, эрудите Поладамасторе, нежном Ма-Шане.

Между тем кельты распространились по всей Галлии. Так что папаша Виетрикс заметно расширил свое дело…

* * *

…Друид взял свой кривой нож и посвятил союз молодости Виетрикса и Ануке светлым божествам воды, долин и лесов. Ветки омелы сплелись венками над их головами. О, это были уже не мрачные ритуалы Вавилона-мертвеца!..

* * *

Здесь заканчивается история Виетрикса. И он, и Ануке — оба были счастливы, у них родилось много детей, которые чудесным образом несли на своих телах и передали своим потомкам, кое-кто из которых до сих пор живет в департаменте Сены и Уазы, сакральный знак — древнюю свастику.