Книга Во власти речных ведьм - Ирина Арбузова

Он долго мялся, но потом отдал.

– Трижды подумай, прежде чем к ведовству прибегать. Опасно это. Но дело твое.

Оставшись одна, Катя в смятении ходила по комнате.

– Моя головушка, как шкаф с открытой дверцей. Мысли – тараканы россыпью… Надо собраться. Взять себя в руки. Подумать. Даша, Дашенька, где же тебя искать? Не могли они полностью сжечь тело в печи. Закопали, но где? На кладбище, у Седмицы, на отмели утопленников? Где бесеныш-почвовед тебе место определила?!

В этом сестренке я помочь пока не могла. В сознании замаячили воспоминания, как утопили меня у валуна на Седмице. Да жаркий трескучий огонь, когда очнулась. Горел он вокруг красно-оранжевый ярче-яркого. И плач ребеночка помню… Сейчас я уверена, на кухне слышала, как плачет мой малыш! Если Катя говорит, что в печке сожгли, а я все понимала, значит еще жива была! Живьем сожгли ироды!!

– Даша, бедовые мы с тобой! Тебя эти нелюди Олег с Маринкой обманули, погубили, умертвили, сына родного отняли, украли! Меня пытались убить. Ты представляешь, думаю именно спецбесеныш мою машину испортила. В Олеговой, которую он так великодушно одолжил, сразу пять серьезных неполадок нашли при расследовании ДТП. Умно напакостила. Профессионально. Каждая из них должна была проявиться не сразу. Я как в больнице очнулась, сразу тебе домой позвонила. И вроде ты мне ответила! Дядя Вольди уверен, что ты была в полном неведении, да и все впрочем, – Маричёртик за тебя по телефону говорила. Я даже не почувствовала обмана. Даша, Дашенька, что же нам теперь делать? Ведунья-матушка при прощании открыла мне, что соединила наши судьбы.

Предполагала, что с тобой произойдет несчастье. Мы связаны в двойную перевернутую семерку. При хорошем исходе ты должна была зависнуть на грани жизни и смерти. Моя жизнь удерживает тебя в семи исходах. Мы песочные часы друг друга. Никаким бедам нас было бы не одолеть. Семь раз от рождения до смерти связаны друг с другом. Когда узнала об этом, честно говорю, не поверила. Не могла принять за правду, за реальность древнее ведовство. Про него до нас местных лишь легенды дошли, песни о разных ритуалах. У кого только можно все об этом выспросила. Жрицы ведуний речных могли связывать себя с умершими. Так узнавали, кто убил сородича, давали возможность попрощаться с любимыми. Им под силу было и разрубать связь между живыми и неуспокоенными мертвыми. Связь, мешающую течению их судеб. Я теперь думаю, матушка веда наделила нас способностями этих жриц. Может, я сама с собой разговариваю. Но если слышишь, Дашенька, найди в себе силы! Дай знать, где хотя бы душа твоя. Не успела! Не успела!! Ведунья предупреждала, надо было сразу после их исхода провести ритуал соединения песочных часов. Так я им – речным не верила до конца, сомневалась. И помощница в этом, бабка Заряна, дня три как скончалась. Ее дочь, восьмидесятилетняя – Ессея, сказала, ждала та меня до последнего. Но есть еще способ. Ессея кое-что вспомнила, ее мать ведь главной жрицей была. Конечно, спеть, как она, вряд ли смогу. Они этому годами серьезно учились. Но главное смысл и воспроизведение нужных звуков, как при входе в ведьмину прорубь. Думаю так. Тогда ведь срабатывало… Только твоя душа должна быть поблизости. Чувство у меня странное, что ты в этой спальне могла задержаться. Здесь еще витает дух счастливых событий из твоей жизни. Возможно самых сильных. Знай – только ты можешь решить, связывать со мной свою судьбу или нет. Знай, после проведенного ритуала я буду видеть и слышать тебя. Соединение наше, думаю, должно пройти через янтарное сердце, на котором гадала вещунья. Если бы ты видела! Это действительно страшно. По оправе кулона в камень вошла твоя кровь. Семь кровавых лучиков-трещин насквозь пробили янтарь. Твоя невинно пролитая кровь нас соединит. Наши руки замкнут разорванный круг. Каждый двадцать первый день, если опустить кулон в воду, он будет возвращать тебе твое физическое тело. В этот день ты будешь такой, как в момент смерти. Почти на сутки. Ну вот, – горько усмехнулась Катя, – когда состарюсь, сможешь потешаться над Катюхой, шамкающей дряхлой старухой… Ты – красивая и молодая… После моей смерти, получается, родишься ты. Я буду тебя сопровождать невидимая и портить нервы твоим родителям, как воображаемый друг. До конца твоей жизни. И так семь исходов мы не сможем отделяться, пойдем по жизни и смерти вдвоем, рука к руке. Если бы пораньше, тогда б живые обе! Не успела!! И, я так понимаю, ты будешь чувствовать эту руку физически, силу материальную в ней. А что, удобно! Даже в твоем состоянии сможешь помогать отбиваться от преступников. Он или она на меня, а ты, невидимая, бац-бац чем-нибудь тяжелым! Были бы напарниками в моем детективном агентстве. Как же мне сейчас страшно, Дашенька! Это дико, но в общем я решила попробовать. Ессея твердила, начнешь отчитывать, уже не останавливайся. Да не убоись теней, иначе к себе утащат. Не убоюсь, доведу дело до конца! А там будь, что будет. Я сейчас…

Катя спешно вышла из комнаты, но через пятнадцать минут по надоедливо тикающим часам вернулась, вооружившись странными предметами. Она захватила колокольчики, старую стиральную доску, деревянные ложки, китайский веер, пакет с медяками и более непонятные вещи. Конструкция из веревок соединила два стула. Часть предметов Катя подвесила, что-то положила на пол, обвесилась колокольчиками. В центре комнаты был размещен поддон с большими белыми таблетками. Сама она села на табуретку у стульев. В левой руке пакет с монетами, в правой – ложки. Между ног гладильная доска.

– Главное, чтобы никто не помешал. Варька стоит на посту вместо часового. Чужие выбросы эмоций или помутнение рассудка нам ни к чему. Нельзя отвлекаться. Недопустимо сфальшивить.

Жаль, с рифмой у меня туго. Сама Ессея не захотела отчитывать, хотя и умеет. Открестилась, мол, не сильна в вере речной и здоровье не позволяет. Как же чудно все, что я собираюсь сделать! Времени на более тщательную подготовку нет, оно буквально утекает сквозь пальцы.

Пошла настройка инструментов. Катюша бренчала, шумела, хрустела, пытаясь подтягивать еще и голосом. И вот…

– Мои слова скользят песком в речных часах. Проникнуть я хочу за жизни грань. «Грань-грань-грань», – звонко подтвердили медные монеты в целлофановом пакете.

– Пусть эхо слов таит ответ, С чего начнется жизни свет?

В речных часах течет твоя и жизнь, и смерть, – «е-е-е-сте-ре-э-э-ть», – взвыла, распрямляясь пружина из гамака.

Я в смерти тень войду, – «ду-ду», – гуданул детский свисток.

Спасу сестру свою, – «ою-ою-ою», – заныла гибкая пила в Катиных руках.

«Жиз-ть-жизть-шисть», – проехалась чем-то по стиральной доске. «Смерт-шмерт-шмерт», – шуршал китайский веер. Катя, обвешанная колокольчиками, начала раскачиваться в каком-то дерганом танце. Они звенели на разные лады. Одни остро, металлически пронзительно, другие – глиняные – глухо и надтреснуто. Деревянные – строго и колко. Где она такие нашла? Их разномастные гроздья увесили ее шею, руки. Шум и звон вплетались в слова, которые сестренка начала произносить растянуто с остановками.

– Семь раз пойдем по кругу мы с тобой, – «бой», – подтвердил степлер, вгрызшись в бумагу.

Моя душа с твоей душой, – «шой-шой-шой», – шлепал веник, подвешенный между стульями.