Книга Не смей меня желать - Анна Квин

– Пошли все отсюда, иначе я ее убью.

Будто, если они уйдут, он сделает что-то другое. Уходить никто не спешит.

– Гриш, отпусти, – просит Самбурский. – Ну, хочешь, я на колени перед тобой встану. Хочешь? Хочешь, фирму на тебя перепишу, будешь жить припеваючи где-нибудь на Ибице, я все устрою. Отпусти ее, она ни в чем не виновата.

– А Света была виновата? – орет тот, а Марк наблюдает за его руками. Та, которая сжимает нож, дрожит, другая, которой он держит Нику, тоже заметно ослабела. Георгий слишком увечен перепалкой с Самбурским. Воспоминания выбивают его из колеи, делают слабее. Самбурский – молодец мужик – прекрасно это понимает и продолжает его забалтывать. А Марк снова смотрит на Нику. В ее глазах немой вопрос, и тогда он весь подбирается и закрывает на миг глаза, молясь, чтобы она правильно поняла сигнал. Ника умная, она реагирует молниеносно и всаживает каблук в ботинок Георгию, выворачивается и кидается к Марку. Он готов и одним прыжком бросается навстречу, ловит ее в объятия. Громыхает выстрел – то ли Андрей, то ли Николай… Краем глаза Марк замечает, что, прежде чем упасть, Георгий метнул нож. Единственное, что Марк успевает сделать, тесно прижать Нику к себе и развернуться вместе с ней в прыжке, закрывая девушку собой, подставляя спину под холодное лезвие. Нож глубоко входит куда-то под ребра. Боль сбивает с ног, и Марк заваливается вперед на Нику, которая не может его удержать; они вместе падают на берег. Марк пытается смягчить удар руками, но они подгибаются и слабеют, а он безвольно впечатывает в камни хрупкое тело девушки.

За спиной крики, визг шин, мат. Торопливые шаги по гравию и вопли.

– Ника! – кричит Самбурский, но он пока далеко. Этот миг, возможно последний, принадлежит только им двоим.

– Марк… – испуганно шепчет Ника, взглянув на парня огромными испуганными глазами. – Марк!

Кровь выступает на губах, а сознание путается, но парень улыбается и шепчет.

– Ты же знаешь, как я люблю, когда ты подо мной…

– Марк! – вопит Ника, обнимая лицо руками, а капли крови падают ей на губы. – Посмотри на меня!

Но он не может. Уже нет. Наверное, надо с нее слезть, но и это не получается, сознание медленно уплывает, пока не меркнет окончательно.

Марк уже не чувствует, как аккуратно, стараясь не потревожить, из-под него выбирается Ника. Как она орет, чтобы не смели его трогать, и сидит на коленях рядом до приезда «Скорой». Самбурский обнимает ее за плечи и что-то шепчет на ухо, уговаривает уехать и провериться самой, Но Ника отказывается и сдается только тогда, когда Марка грузят в машину «Скорой», а ее не пускают.

– Поехали домой, – просит Самбурский. – Пожалуйста. Сейчас ты ничем ему не поможешь.

Марк

Голова болит. Точнее болит все, особенно ребра, куда попал нож, но головная боль особенно выматывает. Она и слабость. Сегодня его перевели из интенсивной терапии в обычную палату. Ну как обычную? Палату, которую оплатил Самбурский. Одиночную, с вежливыми медсестрами, которые так и норовят залезть к нему под одеяло. Будто ему есть дело до их коротких халатиков и расстегнутых верхних пуговиц. Раньше, может быть. А сейчас в голове одна Ника, которую все же удалось собой прикрыть. Марк надеется, что девушка не пострадала. Не должна была.

С сегодняшнего дня пускают посетителей, и с утра уже у его кровати рыдала мать. Говорила, что хотел приехать брат, но ему не так-то просто вырваться, Марк это прекрасно знает, поэтому и в мыслях нет обижаться. А больше он никого не ждет. Поэтому когда открывается дверь, дергается от неожиданности. «Ника», – мелькает в воспаленном сознании. Но это не она. Самбурский.

– Смотри-ка, очнулся, спящая красавица, – довольно говорит он и по-хозяйски опускается на свободный стул. – Я пришел тебя поблагодарить.

– Не стоит.

– Ты рисковал из-за нее жизнью.

– Это единственное, что я умею действительно хорошо. Рисковать своей жизнью, чтобы спасти других. Не самое ценное качество.

– Ну как сказать… – задумчиво произносит Самбурский, вздыхает и добавляет. – Но сегодня мы не будем с тобой о работе. Ты слаб, восстанавливайся.

– А о чем будем? – напрягается Марк, но Самбурский удивляет.

– Я посчитал, тебе интересно узнать всю историю от начала и до конца.

– Про Георгия?

– Именно про него. Но если не хочешь, то сделаем вид, что я просто пришел сказать «спасибо», и поверь, я выражу его не только вербально. Ты получишь всю сумму, указанную в контракте, со всеми форс-мажорами. Неважно, что мы его разорвали, ты вернулся и именно ты ее спас.

– Не стоит.

– Не отказывайся никогда от денег, особенно, если честно их заслужил. А сейчас слушай и не раздражай меня упрямством.

Марк откидывается на подушки и прикрывает глаза, делая вид, будто устал, но превозмогая слабость, готов слушать. На самом же деле, его волнует всего один вопрос.

– Как дела у Ники?

– У нее все хорошо, – сухо отзывается Самбурский, явно не желая продолжать тему.

– Она не пострадала?

– Нет. Ну так что, слушать будешь? – в голосе Самбурского раздражение, и Марк кивает, потому что и правда интересно.

– Ты оказался полностью прав. Ты единственный, кто его раскусил. Может, мы были не очень внимательными к мелочам, а его досье такое, что не прикопаешься. Может, он действительно так умен. Я сам его почти не знал. Ну учились в параллельных классах. Да, бизнес начали мутить в одно время, он прогорел и пропал, а я выплыл и пошел дальше, как дальше пошел Леньков, как пошел дальше Ширшов – Дашки отец. А Гриша… Гриша стерся из памяти. Про него и не вспоминали.

– Только ведь он не прогорел… он попал в аварию.

– Да никто не знает, что произошло, – отмахнулся Валерий Иванович. – Он набрал долгов – это факт; он сел за руль после водки – это тоже факт. А что было еще, я не знаю. Я ему не помогал тогда разбиться, если ты об этом. Линьков – мог. Он старше меня лет на пять, у меня тогда у самого были, прости, хрен да кеды, а у Ленькова было больше, но сейчас никто не скажет, как там все на самом деле. Тогда, двадцать пять лет назад, в машине находилась его невеста. Девушка погибла, он чуть умом не тронулся. Учиться бросил и загремел в армию. Она-то его и спасла, он держался, грел в душе планы мести, но нормально отслужил. Так и не женился, вышел на военную пенсию, и вот тут начались проблемы. Ребята копнули – за ним целый шлейф из убийств девчонок. Может быть, он и в армии убивал себе тихонько, но не поймали его ни разу, и следов нет, а вот после…. Работал в Волгограде полгода – три убийства. Потом исчез на год и появился уже с другой внешностью, еще один город – еще три, и тогда он понял, что не сможет эту жажду удержать до тех пор, пока не отомстит обидчикам. Ну и приехал сюда. Устроился телохранителем к Дине и начал убивать. Дочка Ленькова была первой. Может случайно, может – нет. Ему казалось, что рано или поздно получится заглушить эту жажду убийства.