Книга Мир ротмистра Тоота - Владимир Свержин

Вуд Марг видел в окно, как на внешнем рейде один за другим швартуются громады крейсеров. О том, что это крейсера, он узнал от расторопного вестового того самого напыщенного морского офицера, который метал копье с трапа корабля. В корявых строчках записки содержалось требование организовать расквартирование и досуг для матросов и офицеров крейсерской эскадры. Вуд Марг снова перечитал доставленную ему бумагу: «Вам предписывается… Незамедлительно…» Ему захотелось скомкать документ и затолкать его в рот этому надутому индюку, который смеет привозить какие-то предписания. Вуд глядел на швартующиеся корабли. Даже ему, никогда в жизни не ходившему в море на чем-либо крупнее прогулочной яхты, было понятно, что корабли огромны, куда больше всего того, что он видел в жизни, всего того, что мог вообразить. А ведь в имперском флоте есть, это он знал точно, и более крупные суда. Линкоры, ударные авианосцы. Очень скоро все они будут здесь. Весь ударный флот соберется у Беллы. И никаких сил не хватит, чтобы выдворить отсюда непрошеных гостей. «Уже сейчас, вероятно, население Беллы вместе с моей армией уступает по численности экипажам кораблей и десанту, что на них доставлен!».

Вуд Марг почувствовал, как горький спазм петлей сжимает его горло. «Я, я их сюда привел! На что надеялся? Почему? Как мне вообще пришла в голову мысль, что черноголовые станут лиге союзниками? Что они поддержат мои герцогские амбиции, что захотят только торговать?» — Вуд Марг сжал пальцами виски. В голове стучало, как будто внутри пожарной тревогой гремел набатный колокол, совсем как тогда, несколько месяцев тому назад. Перед его глазами всплыли перекошенные от ужаса лица хонтийских военнопленных, дробно вздрагивающий в руках ствол пулемета, гильзы, с веселым перезвоном вылетающие на каменные ступени.

— Сколь увижу — столь убью! — орал он тогда и поливал огнем мечущихся в каменном русле разбомбленной улицы вражеских солдат и офицеров. Он продолжал жать на спуск даже тогда, когда пулеметная лента опустела. Тогда прибывший к месту усиленный наряд военной полиции, набросившись разом, прижал его к усеянной раскаленными гильзами бетонной плите крыльца. Жуткое воспоминание преследовало первого лейтенанта по сей день, хотя после двухмесячного пребывания в госпитале, после специальных успокоительных процедур все последствия срыва должны были окончательно уйти. Это обещала милейшая доктор Ильда Лли, надевая ему на шею специальный прибор, дающий полное ощущение расслабления, безмятежного счастья, мирного отдыха на морском берегу, обожания и почитания всех окружающих…

На исходе первого месяца лечения по случайности, а может, кто знает, вовсе и не по случайности, ему удалось познакомиться с разработчиком прибора, братом доктора Ильды. Их свел новый приятель Марга, полковник Ниг Бара. Один из немногих, кому удалось выскользнуть из рук головорезов, сходящих на берег с белых субмарин. Нарти Клосс, так звали нового знакомца, был простым техником, впрочем, по документам он значился иначе.

Как под большим секретом объяснил Ниг Бара, Нарти куда большая величина, чем кажется, а разрабатываемый им прибор может не только лечить людей с временным умопомешательством. С его помощью легко внушить любому, даже самому трусливому солдату, что он грозный воин и нет преград, способных остановить его железную поступь. Этот прибор сможет в считаные часы обучить молодого солдата всему, что тот должен знать и уметь. Этот прибор позволит развязать язык любому пленнику. Словом, это не прибор, а настоящее чудо военной техники.

Молодой офицер был поражен открывающимися перспективами и польщен тем, что допущен в узкий круг посвященных. Обходительный, красноречивый Нарти Клосс очаровал его, как очаровывают люди, ход мыслей которых ты пытаешься, но не можешь предугадать. Вуд Марг, пошатываясь, подошел к столу, налил себе воды из графина, с жадностью выпил, чувствуя, как от накатившей фантомной боли раскалывается голова и пересохло в горле. Вода не утолила жажду. Герцог Белларин сейчас боялся признаться самому себе, что с радостью поменял бы свои «завоевания» на пару часов с прибором Клосса на шее, чтобы снова тихий прибой и безмятежная радость.

— Массаракш, — прошептал он, наполняя еще один стакан и чувствуя, как ноги становятся ватными, в ушах бесконечным цокотом бьет пулемет и падают гильзы, как надсадно кричат раненые, орут прямо в уши.

Он вновь опустошил стакан и до боли сжал виски.

— Первый лейтенант Марг! — гаркнул он с той интонацией, с которой не так давно командовал ротмистр Тоот, отдавая распоряжения помощнику занять позицию на подступах к атакуемому форту. — Смирно! Отставить дрожь!

Дрожь не унималась. Вуд трижды с размаху ударился головой о столешницу и, теряя сознание, сполз в кресло.

— Эй, светлость, — Вуд очнулся от того, что кто-то тряс его плечо. Рядом стоял один из приставленных бывшим командиром «телохранителей», — все нормально?

— Да, — прошептал герцог, с радостью чувствуя, что наваждение ушло. — Я, кажется, задремал, разморило. — Он взял графин с остатками холодной воды и приложил ко лбу. — Душно сегодня. Будь любезен, вызови ко мне секретаря. Я хочу как можно скорее собрать в Белле всех начальников для представления командованию. И уточни, — Вуд Марг понизил голос, — есть ли у нашего друга кандидатуры для замены многоуважаемых генералов на все время их отсутствия.

— Слушаюсь, ваша светлость!

«Не доверяют, — глядя вслед верному стражу, подумал герцог Белларин. — Впрочем, я и сам теперь не слишком доверяю себе. И все равно, я должен победить. — Он устало склонил голову на стол, пытаясь хоть примерно вообразить, как должна выглядеть его победа. — Я должен, обязан…»

* * *

— Господа офицеры! — раздалось на борту флагмана.

И все присутствующие на палубе чины от юного штиль-лейтенанта до убеленного сединами старпома заученно вытянулись и повернули головы, приветствуя командира Сокире-рэ медленно, точно к ногам его было привязано по якорю, ступил на шканцы.

— Господин цунами-коммандер, — начал вахтенный офицер. — За время моего дежурства…

Командир дивизиона слушал его доклад, зная, что всего через несколько минут ему придется отдать, быть может, самый ужасный в своей жизни приказ: спустить брейд-вымпел[1].

Как бы он хотел, чтобы сейчас какой-нибудь снайпер-повстанец, польстившись на расшитый золотом оранжевый мундир, всадил ему пулю в голову. Тогда-то ему точно не придется отдавать роковой приказ. Развевающееся по ветру широкое полотнище с длинной косицей, обозначающей ранг командира дивизиона, было не просто знакомо священной власти представителя рода Сокире-рэ над территорией и подданными его императорского величества. В этом гордом символе была заключена вся его жизнь. Годы лишений и ревностной службы. Годы надежд. Сокире-рэ чувствовал, как, нежданные и непрошеные, на глаза наворачиваются слезы.

«Это уж совсем некстати, — подумал он. — Что бы ни случилось, нельзя потерять лицо». Необходимо с почтительностью и скрупулезной дотошностью сдать дивизион новому командиру, склонив голову, признать, что великий циклон-адмирал Лао-то Нис ошибся в своем выборе и максимум, на что он мог рассчитывать в этом походе, — должность командира полудивизиона. Как, впрочем, и положено по званию цунами-коммандера. Так что зря командующий флотом отличил своего любимца. «Позор, какой позор, — крутилось в его голове. — Теперь не то, что циклон-адмиралом, и шторм-адмиралом не стать. Да что там шторм-адмиралом — свое бы звание сохранить, а то ведь решит трибунал, что он виновен в непочтении к его императорскому величеству и халатности, приведшей к неоправданным жертвам и поставившей ход операции под угрозу, — и все, поминай как звали. Хорошо, если дадут застрелиться, а не приговорят к уколу „шприцем судьбы“ с предварительным публичным сбриванием бакенбард».