Книга Синдром властного негодяя - Катя Водянова

- Красотка она, ясно? А у тебя такой никогда не будет. Потому что дебил.

А после вывел меня за дверь и уже в коридоре помог натянуть платье, продолжая высказывать:

- Ты отвечать не пробовала? Хоть чем-то? Шутить? Одежду подобрать другую? Тебе девки все завидуют, пацаны слюни пускают, а ты как нарочно…

— И все равно мог бы и не сдергивать платье! Это некрасиво и обидно.

— Угу. Идиотом был. Просто видел до этого, как ты бежишь по коридору и натягиваешь платье поверх лосин и спортивной майки. Еще подумал, какая Сорока бесстыжая, прячет под хламидами свою модельную фигуру. А потом еще молчит, когда оскорбляют. Сейчас, конечно, понимаю, не надо было им показывать. Ганин после этого на тебе зациклился. Ухаживать пытался, а ты все делала вид, что не замечаешь. Как и всех прочих.

Да я и в самом деле не замечала: болезнь бабушки, работа, учеба, потом снова учеба… Это Ганину с Дубровским не нужно было думать ни о чем подобном, могли себе позволить всякие ухаживания. Или драки. Помню, через какое-то время они оба появились в универе с синяками, но комментировать это не стали, зато Ганин после отстал от меня и быстро сошёлся с Иркой.

Ой-ой, если начать думать обо всем этом серьезно, то я предстаю редкостной дурой. Слепой и слабохарактерной. Впрочем, и сейчас такая же.

— У меня шел эксперимент по развитию твоей техники, — я пробормотал через силу. — Он длительный, да.

Ден обнял меня за плечи, наклонился совсем низко и поцеловал в щеку, вроде как безобидно, по-дружески, затем провел губами по нежной коже за ухом. У меня сразу закончился воздух, а конечности одеревенели. Не смогу пошевелиться и отпихнуть его, никогда. Да и не особенно хочу…

— До сих пор идет? — он поцеловал еще раз, уже переходя на шею, но руки не сдвинул.

— Угу. И нет, прекратить не могу, ты же сразу исчезнешь.

Говорить лежа спиной к Дубровскому оказалось неудобно и я повернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— А если останусь навсегда? Вдруг пришло время рискнуть, а, Фира? В худшем случае ты просто продолжишь испытывать свою методику.

Он слишком быстро и по-кошачьи плавно передвинулся, чтобы нависнуть надо мной, склонился и поцеловал в губы, постепенно опускаясь все ниже. Я уже почти почувствовала тяжесть его тела, тепло, прикосновения, вспомнила, насколько это приятное чувство, нереальное, как настоящий дурман, подалась навстречу и сразу же замерла от оглушительного скрипа кровати. Кажется, его слышали все, вплоть до первого этажа соседнего подъезда. И сразу же вспомнила, что за стенкой Надя и бегающие девочки.

Нет, в такой обстановке я точно не смогу.

— Поедем ко мне? — Ден чуть приподнялся и посмотрел мне в глаза.

— А Надя как же? — не могу бросить сестру после всех сегодняшних переживаний. Тем более наедине с девочками. А вдруг Наде станет плохо, что они смогут сделать?

— Но у меня тоже не тот случай, чтобы сбегать посреди ночи.

— Как знаешь, — сразу же согласился он и вернулся на прежнее место, подтянув на себя одеяло.

А я приложила ладони к горящим щекам и попыталась перевести дыхание. Мне же в самом деле не горит. Или горит?

Чему меня учил Доктор со своей притчей о банане? А-а-а, до сих пор ее не понимаю и не пойму никогда.

— Денечка, — робко позвала я и положила руку ему на плечо. Дубровский напрягся, но отвечать не стал, открыл один глаз и все. — Денечка, а можно кое о чем спросить?

— Нет, я сплю.

— Крепко?

— Беспробудно.

Я же поворочалась немного, но так и не смогла выдавить из себя: “поехали”. Надо просто перетерпеть эту ночь, будут же и другие. Ден никуда не денется в ближайшее время.

— Ты вовсе не негодяй, — пробормотала я и обняла его за талию, уткнувшись носом в основание шеи. Кровать скрипнула снова, до противности громко и раздражающе. А у Дена не скрипит, точно знаю.

— Негодяй, негодяй, — он обнял меня и теперь глядел прямо в глаза.

— Ну ладно, немножечко негодяй. Из-за всего этого обмана с Даней и сорванным платьем. Но и от меня тебе тоже досталось. Мучаешься ты со мной, в общем.

— Люблю я тебя, в общем.

Я затихла, не веря его словам. А потом успокоилась: не может Дубровский говорить такое на полном серьезе. Тем более мне. Шутит. Или просто хочет жаркого продолжения вечера.

— Такие дела, Фирочка! — передразнил он. А теперь спи давай, иначе мне начинает казаться, что вместо выпускного я тогда был с твоей сестрой-близнецом.

— Не хотела тебе говорить, но…

Девчонки наконец-то стихли, даже мультики их звучали тихим фоном, а не забивали уши навязчивой музыкой. Надя же гремела тарелками на кухне и болтал с кем-то по телефону.

— … но сейчас бы я не отказалась от сестры-близнеца, которая бы меня подменила. С Надей и племянницами, — закончила я и прильнула к Дену.

От него пахло моим гелем для душа.

Он лежал на моей подушке.

Он улыбался только мне.

И от всего этого, неправильного и непривычного голова кружилась, как от шампанского.

— Думаю, за пару часов моего отсутствия ничего не случится.

* * *

На следующее утро я чувствовала себя на сто, двести, триста процентов счастливой. Невыспавшейся, усталой, с ломотой в мышцах, но счастливой. И полностью исцелившейся, готовой к новой прекрасной жизни в таком прекрасном мире. Я даже позвонила Доку и попросила прекратить мой курс, потому как вот он результат, достигнут в кратчайшие сроки! Но этот невозможный человек потребовал ответить в чем мораль притчи про банан и разносчика пиццы, потом — нашла ли я того самого негодяя, который портит жизнь, выслушал ответы, поцокал языком и приказал продолжить лечение, так как все идет по плану и в конце месяца меня можно будет выпускать в социум без опеки.

Но почему только в конце месяца? Ведь теперь у меня есть отличная работа, где меня все любят, собственная квартира без необходимости стоять утром очередь в туалет под песни из мультиков, и парень. Да, впервые у Фиры Сорокиной был парень! И еще какой! Самый настоящий парень мечты, пусть и на недолгий срок, но это настоящее приключение, чувства, искры, восторг.

Ден вчера честно вернул меня домой, проводил до квартиры и только тогда уехал. Надя еще не спала, смотрела какой-то сериал и, кажется, долго плакала. Отчего мне стало неудобно за свое собственное сумасшедшее счастье. Но я не виновата в Надиных проблемах, просто долго была громоотводом, пыталась сгладить острые углы в их отношениях, принимала на себя все раздражение негатив зятя, честно играла роль бедной родственницы, которую приютили из милости.

А сейчас поняла, что не выдержу больше этого ни минуты. Хотят жить вместе — пожалуйста, но без меня. Поднимать эту тему глубокой ночью не стала, утром — тоже, только отметила, что сестра все же начала собирать вещи и готовиться к переезду.