Книга История Сибири. От Ермака до Екатерины II - Петр Словцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зимний белый саван и летний покров Конжековского Камня, испещренный цветами дикого льна, косматого перелоя (Androsace villosa), 8-листной сибирячки (Dryas octopetala), альпийской драбы, горной ветреницы (Anemone umbellata), скрадывали сокровища от глаз проезжего. Около 50 тысяч перешло через Урал в трех пересечках, и как легко бы наслышаться или насмотреться искусству плавки и ковки железа в чусовских городках[90], но никто из них, как бы заранее отуманенных глянцами сибирских бобров и соболей, никто до появления двух Тумашевых не подумал из несметных уральских сокровищ сковать топор, отлить котел из чугуна или ямской колокольчик из меди конжековской. Металлургическое, однако ж, неведение, хотя совестно и выставлять и таить его, послужило торгашам прекрасным случаем к обогащению; они, по словам Миллера, продавали самоедам, конечно, жившим в глуши, а не обдорским, котел медный или железный не иначе как с уговором накласть в него лучших соболей и черно-бурых лисиц дополна. Такой обмен котлов, по всей вероятности работанных в строгановских отчинах, мог продолжаться до открытия Невьянского завода. Другая странность та, что завоеватели, протоптав дороги по месторождениям металлов, принялись прилежно разнюхивать металлы не прежде, как по приходе в Даурию и за Байкал. Но теперь не до попреков.
В каких бы человеческих расчетах ни завладели русские страною, населенною гуще в четыре раза против пришельцев, но пришельцы пришли не в гости, а с неведомою им самим тайною покорить хозяев своей вере и истине, одушевляющей их таким мужеством, что одна рука торжествовала против четырех стрел. В каких бы правилах ни поступали второпях русские с поддавшимися племенами, не слыхавшими о праве народном, ни об уставах общественных, но племена сии, волею и неволею, снабжали их продовольствием, одеждами, гостинцами и приносили дани на имя повелителя всей северной страны; след., они были споборниками нашего водворения, нашей славы и преобладания над собою. Поэтому российские государи, в опровержение оскорбительных предубеждений времени, всегда по своей мудрости показывали, сколь они далеки от того, чтобы считать покоренные орды невольниками постоянного ясака[91], постигая, что Всеблагое Провидение постепенно ведет людей, племена и народы чрез цели частные, общественные и государственные к целям своего высшего порядка. Не вдруг, конечно, могло статься, чтобы Россия, предназначенная к духовному и потом умственному восхождению, осветила тьму северо-восточного материка, чтобы устроила страну заброшенную, чтобы открыла в кряжах сокровища для всемирного употребления и дала цену спрятанному веществу; но, удовлетворяя целям частного и общественного порядка, она тотчас платила дикому сыну природы, как соотчичу, за древесную смолу, за кедровую шишку, за кожу, за птичий пух, за Мамонтову кость, за моржовый зуб; дала притом законы для житейской его безопасности не только в лесу и юрте с его семьею, но и в городе; установила в родах его степени старейшинства, отдала самому ему право разбираться дома не в важных случаях; присвояла и присвояет инородцу гражданские и военные отличия за заслуги, и все это для того, чтобы смягчаемый общением, признательностью, уверенностью в покровительстве, предрасполагался он поклоняться Богу своих покровителей, Богу Триединому. Кто улыбнулся бы при этих словах, тот пускай послушает тунгуса-язычника[92], принесшего в Православную Церковь богатый дар мягкой рухляди и на вопрос отвечавшего вот что: «Этим я жертвую Богу по моему обещанию за выздоровление брата крещеного, который, на одре смертном, не приняв пособий шаманских, призывал себе на помощь Николая-угодника Божия». Ответ неожиданный, ясный, поучительный! Тут нечего прибавить, кроме того, что, если бы дело обращения не совершилось, тщетно было бы завоевание края, тщетна торговля со всеми корыстями, тщетны добычи золота, серебра и драгоценных каменьев, добычи, проскользнувшие сквозь пальцы у Кира и Рима; тогда заразительные болезни, опустошавшие и опустошающие страну, были бы неоплатными бедствиями пред Всевышним Оком. Вот высокая цель, назначенная Сибири преимущественно и окончательно!
Не стыдно ли сибирякам-христианам минувших времен, что они попустили исламизму до половины XVIII столетия сманивать барабинских татар из заблуждения шаманского в другое? История, замечая эту оплошность косыми буквами, должна ли относить ее к ложному предуверению, что рыболову и зверолову, самоеду или тунгусу той же окраины, будто бы трудно быть христианином? Почему же? Если тот или другой способен сделаться поклонником лжи, для чего бы не способен он переделаться в поклонника истины? Разве душевный залог истины тяжелее для бродячего и кочевого, нежели для горожанина, обремененного лишними заботами, лишними увлечениями мира? Нет. Пускай те равнодушные, которые в ложном смиренномудрии извиняются превыспренностью путей Провидения, напомнят себе, по крайней мере, исторический путь человеческих обществ, что никакая сила, никакая политика не сдружает и не единит племен земных, как единоверие.
Замечательные лица
Архиепископ Киприян как пастырь и как начинатель сибирской истории. Воевода тобольский, боярин кн. Юрья Эйшеевич Сулешев, из черкасов, как установитель земского порядка. Оба они современники, первый с 1621 до 15 февраля 1624 г., другой с 1623 по 1625 г.
Воевода енисейский и потом нерчинский, Афанасий Филиппович Пашков, ревностный и твердый духом, при всех неблагоприятных обстоятельствах как образец правителей, не для одного I периода. С 1652 по 1661 г.
Енисейский сын боярский сотник Петр Бекетов как строитель пяти острогов и служака с самоотвержением. Отличался во время Пашкова.
Число архиереев и воевод в I периоде
Архиереев в Сибири — 5
Воевод с их товарищами в Тобольске — 49
Воевод с товарищами в Томске — 34
Воевод с товарищами в Якутске — 8
С 1662 до 1709 ½ = 47½ лет
Проспект периода.
В течение 76 лет Сибирь Русская разостлалась от Растесного Камня до Тауйского меридиана, как пустыня необмежеванная, и мы это видели. Русский не такой человек, чтобы стал греться у чувала якутского и долго покоиться по зимовьям Станового хребта; он пойдет без ландкарты, куда наслышка и глаз поведут. Придет время, когда русскому полюбится измерять вышины гор, искать растений в их расселинах и следить судьбы земного шара! Но тогда не тот был век и ум, чтобы даже думать учреждать соответственное хозяйство на пройденном пространстве.
