Книга Катакомбы военного спуска - Ирина Лобусова

А потому Таня с первых же минут встречи начала терпеть поражение.

Сразу же, едва они вошли в ресторан, Шаховский принялся к ней приставать. Он попытался было пойти в отдельный кабинет, но Таня настояла на общем зале.

За ужином режиссер пускал пыль в глаза – заказывал роскошное вино и самые дорогие блюда. Но от волнения Таня совсем потеряла аппетит. Единственной отдушиной стало вино – она была в таком нервном напряжении, что, не пьянея, пила его бокал за бокалом.

Выпив, Шаховский вдруг принялся рассказывать о своих любовных подвигах. Слушать это было совершенно невыносимо. Таня подумала, что более идиотской ситуации сложно было себе даже представить: она пришла на встречу с мужчиной, который явно хочет воспользоваться ею и забыть, а она изо всех сил пытается увидеть в нем не любовника, а потерянного брата.

Поэтому как только режиссер на секунду умолк, она быстро проговорила:

– А вот как вы думаете, пьеса Сосновского действительно будет пользоваться таким успехом, как вы предсказываете?

– Несомненно! – Шаховский усмехнулся, прищуриваясь. – Владимир – очень сильный автор. А в пьесе поднимаются серьезные темы. Именно такие пьесы и нужны в нашем большевистском обществе!

– Я рада за него, – выдохнула Таня.

– А какие у вас отношения с Сосновским? – вдруг спросил в лоб режиссер, и Таня поняла, что он совсем не так прост.

– Ну… мы друзья, – она отвела глаза в сторону.

– Но у вас же был любовный роман, так? – В проницательности Шаховскому нельзя было отказать.

– Нет, – Таня смело встретила его взгляд. – Любовного романа у нас никогда не было.

Эту необъявленную дуэль взглядов перебила официантка, принесшая вторую бутылку вина. А Таня вдруг подумала, что сказала истинную правду.

Шаховский пододвинул стул совсем близко, приобнял Таню за талию и даже попытался погладить ее ногу выше колена. Таня дернулась – она всегда ненавидела таких мужчин. Как правило, так вели себя закостенелые бабники. Она резко отодвинула свой стул и одернула юбку, сбросив его руку. Затем серьезно посмотрела на него.

– Александр… – Таня помолчала. – Мы поговорили уже обо всем… А можете рассказать мне о вашей семье?

– Это болезненная тема, – поморщился режиссер. – Давайте оставим ее на потом. Когда познакомимся поближе.

– Нет, сейчас, – Таня испытывала дикое раздражение – она чувствовала, что не может себя сдержать. – Я хочу услышать о вашей семье! Пожалуйста. Ваш отец… Он жив?

– Нет, – Шаховский покачал головой, – мой отец давно на небесах. И мама тоже. Вы не поверите, Танюша, но я остался единственным представителем такой древней фамилии!

– Действительно, Шаховские очень древний род. Старинный… – грустно произнесла Таня. – В свое время эта фамилия была на слуху.

– Да. Княжеский род. Мои родители занимали очень высокое положение в царском Петербурге, – сказал Шаховский.

– В Петербурге? Ваши родители? – от удивления она распахнула глаза.

– Ну да. Мой же отец был князем Шаховским. Кажется, я уже рассказывал вам об этом, – ее спутник недовольно передернул плечами.

– А другие родственники? Брат вашего отца? Разве не он жил в Петербурге? – настаивала Таня.

– Какие родственники? У моего отца никогда не было брата. Других родственников нет.

– Подождите… – она совсем запуталась. – У вашего отца был старший брат, в Петербурге, и у него была дочь… Ваша двоюродная сестра.

– Вы ошибаетесь, – Шаховский одарил ее лучезарной улыбкой. – У моего отца брата не было. И у меня просто не может быть двоюродной сестры! Откуда же ей взяться? Мой отец был единственным князем Шаховским.

Глаза его при этом забегали по сторонам. Таня выдохнула – она все поняла. И даже удивилась тому, как быстро и легко ей удалось его разоблачить.

Выпив залпом полный бокал вина, Таня вдруг успокоилась. Она привела свои мысли в порядок. Истина лежала просто перед ней. Рядом сидел самозванец.

Глава 17

Визит к лже-Шаховскому. Татуировки. Архангел – Шахов. Неудачная ночь

Фонари Лидерсовского бульвара ночную тьму развеивали слабо. Таня расплатилась с водителем таксомотора и хлопнула дверцей. С моря ветер принес холод. Поблизости был Ланжерон. Оттого в воздухе все время была тягучая влага, которую и вдохнуть было тяжело, и оседала она вязкими следами по всему телу.

Свернув в небольшой переулок, где не было ни одного фонаря. Таня прошла вниз, к парку, стараясь аккуратно ступать по расшатанной старой брусчатке. Она изо всех сил прижимала к груди дамскую сумочку, которую дома застегнула с трудом. В ней, в этой сумочке, было ее спасение. Изящная, предназначенная для театра или для ресторана, на крайний случай – для свидания в хорошем кафе, она никак не годилась для того, что задумала Таня.

В переулке было еще холодней. Слышался шум волн – похоже, разыгрался шторм. Где-то далеко глухо залаяла собака, заглушая шум морской стихии.

Тане показалось, что ее каблуки как-то слишком отчаянно стучат по брусчатке, а тонкий замочек сумочки все время норовит расстегнуться. И она сурово сжала губы – в сплошную циничную линию, ведь никто ее не видел в темноте.

Она шла на второе свидание с Шаховским. Вернее, с человеком, который скрывался под этой фамилией.

Когда Таня поняла, что перед ней самозванец, человек, никакого отношения не имеющий к знаменитой княжеской фамилии, она почувствовала, что непременно должна вывести его на чистую воду. Ей было очень тяжело сохранять приторную любезность и выражать повышенный к нему интерес. Теперь, когда Таня точно поняла, что перед ней человек, никак не связанный c дворянской семьей, она стала обращать внимание на детали, которые тоже подтверждали ее догадку.

Пальцы – толстые, грубые… Разлапистая ладонь – жесткая мужская рука, привыкшая к тяжелой физической работе… Ну ничего общего с аристократизмом… Она поневоле глянула на свою ладонь – длинные, тонкие пальцы…

Голос… После выпитого вина голос Шаховского стал грубым. В речи начали появляться простонародные, вульгарные словечки, больше подходящие дворнику, а не театральному режиссеру.

Таня как бы случайно свернула разговор на театр, на пьесы, которые шли до революции. Выяснилось, что и в этом Шаховский разбирается довольно слабо, что было абсолютно недопустимо для человека искусства, хотя бы и пролетарского. Ну а окончательно ей все стало ясно, когда режиссер просто не понял нескольких театральных терминов, которые она использовала в своей речи. Выяснилось, что эта терминология была абсолютно незнакома Шаховскому. Тут уж Таня насторожилась всерьез. Этот человек не был потомком древней аристократической фамилии, он никакой ей не родственник… Не театральный режиссер… Кто же он такой? Зачем появился в Одессе?