Книга Злое счастье - Людмила Астахова

Но Дайнар и не думал униматься. Его просто трясло от злости и обиды.

– Ты полагал, что, служа беззаветно своему народу, сумеешь вернуть честное имя? Надеялся, что однажды Альмар покается перед тобой за поруганную честь? На что ты рассчитывал?!

Мэй нахмурился, по-отцовски сдвинув густые брови. Нельзя сказать, что соратник был настолько далек от истины, а в чем-то Дайнар бил в самое больное место. Что скрывать, поначалу именно таков был мотив. До определенной степени, разумеется. Рыжий никогда не обольщался относительно великодушия Верховного Короля, никогда не ждал публичного покаяния. Но где-то в глубине покалеченной души верил в то, что однажды… когда-нибудь Альмар скажет: «Прости меня за Мор-Хъерике». Этого будет вполне достаточно.

Надо все-таки помнить, что Финигас никогда не страдал паранойей, и когда он проклинал подозрительную неторопливость Верховного Короля, то вовсе не из жажды оклеветать ненавистного Гваэхард’лига.

…Мир почти утратил краски, обесцветился до блеклых полутонов, хотя разумом Мэй прекрасно понимал, что это лишь последствия произошедшей с ним метаморфозы. Он хотел поплакать над отцовским телом, но не мог даже глаза сощурить для вида. Дым погребального костра выедал роговицу, а слез все равно не было.

Стремительное падение от звания прославленного героя до положения отверженного отцеубийцы для другого стало бы подлинной катастрофой и окончательно сломило, но Рыжий утратил способность горевать и стыдиться. У него отобрали меч – ну и пусть, заключили под стражу – ничего страшного. Странной Мэю показалась лишь отстраненность Альмара. Король не пожелал встретиться с Отступником, не попытался поговорить откровенно, возложив эту обязанность на дознавателей. Даже на погребение отца Рыжего привели под конвоем, только что не связанным и не в кандалах.

«Серебряные» гвардейцы косились на Отступника с опаской и недоумением. В самый бы раз просить о милости, дабы государь даровал право совершить над собой ритуальное самоубийство. Глядишь, в знак былой дружбы Альмар и сделает одолжение. Напротив, Рыжий словно вознамерился доказать всем собственное преступное равнодушие и жестокосердие. И доказал.

Кто видел его на прощании с Финигасом, до сих пор убеждены, что Мэйтианн не скрывал своей радости. Как же! С таким отцом – неведомо, что лучше: его любовь или пренебрежение. Тайгерн вырос в тени своих братьев, почти невидимкой для папаши, и на загляденье, насколько он приятнее остальных! Умница, красавец, кавалер, каких поискать.

Мэю же было глубоко наплевать на весь мир, пусть думают, что хотят. Разве не твердят мудрецы всех времен и народов, что истина рано или поздно торжествует и каждому воздастся по делам и свершениям? Разве он не сделал все, что в его скромных силах? Сделал! А доказывать окружающим свою невиновность и паче того оправдываться он и не подумал.

– Я знаю – он меня ненавидел, – прошелестел над ухом голос Альмара.

Он нарушил все существущие правила, обращаясь к отцеубийце напрямую. За что Мэй мысленно поблагодарил своего друга и короля.

– Он всех ненавидел, всех, кто хоть в чем-то превосходил его самого, – ответствовал Мэй бесстрастно. – Ты – не исключение. Порой он даже меня готов был убить.

Отступник старался как можно меньше шевелить губами. Зачем Альмару лишние неприятные разговоры?

– Забавно, что ты так думаешь. Насколько я знаю – Финигас даже во сне видел эту корону. – Государь заботливо поправил символ власти. – На твоей голове. Слов нет – на красных волосах она смотрелась бы великолепно.

– Ты же понимаешь…

– Я все понимаю, – перебил Рыжего король. – Ты бы никогда… и тому подобное. Не до такой степени цепко я держусь за эту штуку, и будь моя воля, то кто знает… Но я ведь не просто Альмар Гваэхард, я гораздо больше.

Мэй слишком хорошо знал его, чтобы понимать – Маро говорит не о личных амбициях. За Альмаром стояли влиятельные и могущественные люди, и без их поддержки все было бы иначе. Никто не сможет удержаться на вершине власти, опираясь исключительно на чувство равновесия. Вмиг столкнут. Столкнут и растопчут.

– Считаешь, он умер своевременно? – хладнокровно поинтересовался Рыжий, кивнув на догорающий костер.

– Все случается именно тогда, когда должно случиться, – молвил государь.

В тот момент Мэй ничего не понял, хоть и слыл проницательным человеком. Это уже потом он узнал, что лорд-генерал Улайдар отдал прямой приказ – не торопиться в Мор-Хъерике. И Альмар пальцем не пошевелил до тех пор, пока пришла весть об окруженных Желтыми Повязками униэн. Государь разыгрывал хитрую партию, а вышло гораздо радикальнее, чем он ожидал. Оно и к лучшему. Рассчитывать на благодарность за спасение со стороны надменного князя Финигаса не приходилось никому, даже Верховному Королю. Наверное, Альмар тоже сделал лишь то, что от него требовалось…

– Мэй! – пытался докричаться до князя Дайнар. – Он ведь предал тебя!

Рыжий поглядел на соратника исподлобья, изучающе, почти меланхолично.

– Мне все равно. И уже довольно давно, если помнишь.

Дайнар натолкнулся на холодную невозмутимость Мэя, как на твердую, покрытую инеем стену в глубоком леднике. Натолкнулся – и в очередной раз почувствовал боль в разбитом сердце.

– Не вздумай меня жалеть. Жалость хуже предательства, она убивает веру в себя, – тихо предупредил его Рыжий, по-звериному угадывая направление мысли собеседника.

То была любимая присказка князя Финигаса.

Проклятый дождь мог смешать все планы Мэйтианна. Тот бессильно глядел в обложенное черными тучами небо, из чьего бездонного чрева вот-вот извергнутся небесные потоки, шипя через стиснутые зубы откровенные богохульства. Ну вот! Что теперь прикажете делать с тетивами луков? Уже к вечеру у лучников не останется ни единой сухой жилы. Конечно, есть еще самострелы, но их дальнобойность не выдерживает никакой критики.

Дождь размоет берега Бобрового ручья до состояния трясины, и, с одной стороны, это неплохо, потому что дэй’ном не станут рисковать своими конями, а с другой – драться по пояс в грязи – удовольствие небольшое. Тут никто не даст гарантии, что униэн смогут удержать рубеж. Никто, даже сам Лойс.

– Мой лорд, мне не нравятся эти тучи, – сказал Гвифин. – Похоже, будет не просто дождь, а еще и град.

– Град?

Вытоптанным и сожженным полям уже ничего не грозит, чтобы переживать о потраве. Мэй лишь пожал плечами.

– Не один ли…

– Представьте себе, нет! Что будет с нами, если градины окажутся размером с ваш кулак?

Мэй сжал ладонь, поглядел, что выходит, и призадумался. Ледышка такого размера, летящая с небес, может проломить череп.

– Прикажу людям поднять над головами щиты, в случае чего.

Ведун пробормотал что-то неразборчивое. Он ни днем ни ночью не расставался с амулетами, заговоренными корешками, веревочками из конского волоса и прочими магическими причиндалами, вид которых всегда смешил Рыжего до слез. К настоящему, природному волшебству эти штуки не имели ни малейшего отношения. Как не летать человеку, будто птице, так не сотворить истинное чудо посредством волосяной петельки с гроздью нанизанных на нее камушков или, скажем, выпив специальное зелье. Фрэй Гвифин прекрасно понимал, насколько дикими кажутся Мэйтианну хитроумные ритуалы, и был благодарен за известную долю терпимости со стороны утратившего свой дар волшебника. Ведь наверняка Рыжему невыносимо видеть чужое чародейство. Каждый жест, каждое слово заклинания напоминают о безвозвратно потерянном, хоть уши затыкай и глаза закрывай.