Книга Степанида и 7 женихов - Наташа Шкот

— Поверка завсегдась на самом тяжком зиждется, — сумничала Лукерья, — состязание с плотью! Вот так-то…

— Я справлюсь, Лукерья! — заявила Степанида, глубоко вздохнув и сказав решительно, — справлюсь! Костьми лягу — справлюсь!

— На четыре кости возляжешься — захихикала охоронница.

— Не смейся! Я серьезно, я смогу! Давай книгу!

— Письмовник!

— Давай Письмовник! Ты хотела, чтоб я осознала, и я осознала! Другого пути все равно нет.

«Не красна книга письмом, красна умом»

После долгой тишины, когда Лукерья предавалась последним сомнениям, стол в кухне вдруг подпрыгнул и на нем очутился толстый потрепанный фолиант, пылью припорошенный.

Степанида подкралась к нему, села на резной табурет, да только прикоснуться не решилась, разглядывала. Обычная книжица без названия и автора. Коричневая линялая обложка, желтые листки.

— Не гляди, что палитурка неприметная, — подала голос Лукерья, — про то, ценности великой.

— А я и не гляжу на потрепанность, — шепотом, — благоговею…

— Эт верно…

— Что, уже можно брать и читать? Или как?

— Чатай…

Вспотевшими от волнения руками Степанида взялась за обложку и медленно открыла. Шутка ли, знания сотен Слагалиц перед ней, как не оробеть от такого?

Вот только никаких надписей на первой странице не оказалось. А так же на второй, третьей и так дальше.

— Лукерья, а та ли книга? — спросила растеряно.

— Письмовник, — поправила Лукерья, — а как же, иные не имеются.

— Но здесь пусто!

— От непутевая! — выругалась охоронница, — я ж баяла, ПамятнОй Письмовник-то.

— То есть? Да говори ты прямо!

— Не письмена в нем, а сбереженная память! Клади руку, бестолочь!

— Лукерья, я тебя уволю за непочтительность! — пробормотала Степанида, — а какую руку?

— Сердешную. Не уволишь, без харчей останешси, — хихикнула.

Степанида возложила левую ладонь на первую страничку и закрыла глаза. Сначала ничего не происходило, а потом женщина ощутила движение воздуха. Распахнула глаза и увидела, что сидит она на Слагальей Поляне, у самого ручья. На себе обнаружила белый льняной сарафан до пят и книгу, лежащую на коленях.

Удивленно по сторонам поглядела. Никого.

— Эй, есть тут кто? — прошептала встревоженно.

— Отзови пришлого, тогда и разговоры водить станем! — раздался рядом строгий женский голос, от которого у Степаниды аж сердце в пятки ушло.

— К-кого?

— Чуждый на Поляне! — ответили ей, — отзови!

— А к-кто?

— Не ведаешь кого привела в святыню?

— Я не приводила никого! — возмутилась, — это Вы про медведя, сейчас, говорите?

— Эх, молодо-зелено! Повторяй! Прогоняю прочь пришлого, чуждого…

— Прогоняю прочь пришлого, чуждого…

— На Поляну пришедшего…

— На Поляну пришедшего…

— Три разочка!

— Прогоняю прочь пришлого, чуждого, на Поляну пришедшего, — затараторила Степка, — прогоняю прочь пришлого, чуждого, на Поляну пришедшего, прогоняю прочь…

Внезапно поднялся сильный ветер, от которого трава на поляне всколыхнулась, по воде рябь пошла, листья, сорванные с деревьев, в лицо ударили. Степка покрылась мурашками от холода в тонком платье, волосы во все стороны разлетелись. Она покрепче за Письмовник схватилась, к груди прижала, голову наклонив. Но ветер так же внезапно прекратился, как и начался.

Подняла Степка голову, волосы с лица убрала и вздрогнула, увидев, что сидит перед ней молодая женщина в цветастом сарафане, с толстой рыжей косой, через грудь переброшенной, вся в веснушках, да с разноцветными, как и у нее, Степки, глазами.

— З-здрасте…

— И тебе не хворать, наступница, — улыбнулась женщина, — как звать-то, тебя?

— Степанида!

— А меня Евдотья, будем знакомы.

— Евдотья? Не Ильинична, случайно?

— Ильинична, — подтвердила женщина.

— Так Вы, значит, бабушка моя?

— Может быть и так! — совершенно спокойно согласилась рыжая, — я — воспоминания прошлого, не будущего, когда знания сберегала у меня еще даже деток не было.

— А, как Вы их сохраняли? — поинтересовалась.

— Как накопила знания, так сразу и сохранила. Ты тоже, как сумеешь, нечто новое, должна в книге сберечь для своих наступниц.

— Это что, типа бэкапа? Сдуреть! — восхитилась Степка.

— Слова такого не знаю, а что это?

— Э-э-э, в мое время так называют резервное копирование данных на каком-либо носителе, — пояснила Степанида, — получается, что Письмовник — носитель. А воспоминания Слагалиц — резервные копии.

— Слова-то какие чудные, иноземные, — покачала головой Евдотья, — ты мне другое скажи, почему на тебе наряд невенчанки? — Степанида поглядела на свое платье и плечами пожала, сама этим фактом заинтересованная.

— Эм, ну, я не замужем, пока еще…

— А как же ты Письмовник-то получила? — совсем опешила «бабушка».

— Послушайте, здесь дело такое. Случай особый, поэтому охоронники и отдали мне его раньше времени… Не ругайте, их, пожалуйста…

— Так-так, а что стряслось-то?

— Понимаете, у меня в женихах одновременно оказались лесник и водяник… — и поведала Степанида прародительнице все, что с ней случилось с самого начала. Женщина слушала внимательно, иногда останавливала, вопросы задавая. А когда Степка рассказ завершила, рассмеялась задорным звонким смехом.

— Ой ничего себе, былица-небылица! Повезло тебе, внучка! Целые две силушки природные в женихи оттяпала!

— М-да? — приподняла бровь Степка, — думаете? А вот у Лукерьи это страх вызвало. Как бы эти силы между собой не поссорились.

— Так выбери обоих, нам же дозволяется!

— Да что вы все, заладили? — обиделась Степанида, — Вы, бабушка, почему деда одного выбрали, а не двоих сразу?

— От любви великой! Любила его с детства раннего, всю войну ждала! Никто иной мне и не нужен был…

— Хорошо Вам. А на меня внезапно шесть чужих мужиков свалились, причем один другого краше. А два из них, так вообще нелюди. Что делать, посоветуйте?

— Прости, Степанида, этих знаний у меня нет. Но я обращусь к давним воспоминаниям, погляжу, что сестры о таком ведали. А ты приходи завтра, может и расскажу что.

— Хорошо, спасибо Вам большое, — Степка даже голову почтительно наклонила, но тут еще кое-что вспомнила, — я еще, узнать хотела…