Книга Согретые солнцем - Светлана Талан

– Ваш телефон звонил, пока не села батарея, – сказал Олег Сергеевич, положив на тумбочку ее мобильный. – Думаю, вам следует сообщить о своем здоровье родственникам. Да, зарядное устройство наши девчонки нашли, телефон готов к работе.

– Спасибо.

– И нужны деньги на медикаменты. Может кто- нибудь принести?

– Да, конечно, – ответила Любовь Валентиновна.

– Помните, что у вас постельный режим и вам нельзя подниматься даже в туалет. Если что нужно, зовите сестричку или санитарку. Вам все ясно?

– Да. Спасибо, доктор, – ответила она.

Любовь Валентиновна снова осталась в палате одна. Рядом стояла пустая койка, на которой лежал свернутый ватный матрас, старый, полосатый, с бурыми пятнами засохшей крови. Любовь Валентиновна взяла в руки мобильник, чтобы позвонить дочерям, но передумала. Ей нужно было хорошенько поразмыслить, она никогда не принимала решения сгоряча. Сперва ей следовало подвести итоги прожитого. Почему такая мысль пришла в голову именно сейчас, женщина не могла объяснить даже себе. Она просто почувствовала, что время ее пришло.

«Наверное, свой уход чувствуют все люди, но каждый по-разному, – размышляла Любовь Валентиновна, закрыв глаза. – Одни воспринимают такое предчувствие как излишнюю нервозность, другие не желают прислушиваться к внутреннему голосу, третьи – принимают всю реальность ситуации. Я отношусь к последним, поэтому мне надо все хорошо обдумать».

Воспоминания вернули ее к тому времени, когда они с мужем договорились воспитывать дочерей в строгости, открыто не показывать им свою родительскую любовь, а когда дети подрастут, приучать их к работе. Для поощрения они с мужем решили использовать соревновательный метод. С самого детства они определили путь девочек, который для каждой создавал необходимость доказывать свое превосходство над сестрами. И дочери усвоили этот урок. Неосознанно они постоянно пытались выделиться, и это было бы неплохо, если бы при достижении своей цели они не пытались показать, что другие сестры хуже, а для усиления эффекта очерняли друг друга.

С годами сестры не сближались, напротив, отдалялись друг от друга, между ними росло непонимание, а они с мужем думали, что во всем виноват переходный возраст, что, повзрослев, девочки успокоятся и помирятся. Не случилось! Пропасть между сестрами увеличивалась, а почему так происходило, она долго не могла понять. Лишь теперь кусочки мозаики сложились и Любовь Валентиновна сумела все расставить по местам и осознать причину неприязни дочерей. Увы, стало ясно, что они с мужем всерьез просчитались и в воспитании детей допустили фатальные ошибки.

Любовь Валентиновна в большей мере винила себя в случившемся. Она вспомнила, как сдержанно вела себя, когда хотелось обнять девочек, прижать их к себе, поцеловать. Иногда Павел намеревался приласкать кого-то из девочек, но она его вовремя останавливала. Они с мужем рассчитывали, что дочери и так почувствуют, что родители их любят, а на самом деле они росли недолюбленными. Если бы можно было повернуть время вспять, она обняла бы своих девочек, расцеловала и попросила прощения за себя и за мужа. Больно было осознавать, что потеряно самое дорогое, что не вернуть и не исправить, – то есть время.

Ей вспомнилось, как Романия мечтала завести собаку, а они с мужем всегда были против и лишь после спасения дочери Боней пошли на маленькую уступку, разрешив собаке жить во дворе. Сейчас Любовь Валентиновна ясно представила, как была бы счастлива их дочь, если бы они позволили ей держать в доме маленькую собачку. Разве она помешала бы им? Или не нашлось бы миски супа для животного? Они могли бы осчастливить Рому, но не сделали этого. Одни запреты, запреты и еще раз запреты. И среди главных – не показывать свою любовь к детям. Сейчас такое решение выглядело ужасным, и даже то, что каждый человек имеет право ошибиться, не утешало.

«Выходит, что мы с Павлом совершили ошибку длиной в целую жизнь и исправить ее уже нет возможности», – думала женщина, и от этой мысли душа болела больше, чем травмированное тело.

Любовь Валентиновна отвлеклась от воспоминаний только к вечеру, когда ей принесли ужин. Она поблагодарила санитарку и съела несколько ложек манной каши. Та была холодной, не сладкой и скорее на воде, чем на молоке, но выбора не было. Поев, женщина выпила чай и поднесла к глазам мобильник. Она листала список абонентов, и буквы расплывались перед глазами.

«Лишь бы сейчас все успеть», – подумала она и нашла нужный номер.

– Валя, моя ты кумушка и надежда, как ты? – спросила она, когда услышала знакомый голос в трубке.

– Любочка, я так рада тебя слышать! – обрадовалась кума. – Как ты? Уже лучше?

– Да, все нормально. Валя, у меня к тебе будет огромная просьба.

– Да, конечно! Говори!

– Завтра с самого утра привези, пожалуйста, сюда все мои документы и деньги, – сказала она быстро, словно боясь, что связь прервется. – Где все лежит, я сейчас тебе расскажу.

– Хорошо, сделаю! – пообещала Валя.

– И еще одна просьба: приведи ко мне нотариуса, я оплачу его услуги, – сказала Любовь Валентиновна.

Она объяснила Вале, где найти в доме необходимые бумаги, и отключила телефон. На душе немного полегчало.

«Лишь бы дожить до утра, – подумала она и закрыла глаза. – Я не имею права уйти до того, как дети меня простят».

Они зашли в палату все трое – ее дочери, такие близкие и родные, как никогда. Любовь Валентиновна поздоровалась и попросила их присесть.

– Садитесь на кровать, не бойтесь, хуже, чем есть, вы мне не сделаете, – улыбнулась она.

Мать задержала взгляд на каждой из дочерей. Геля. Она первой увидела свет, и это лидерство осталось в ней на всю жизнь. Она знала себе цену, ее утонченная красота бросалась в глаза, и посторонние не могли оторвать взгляд от ее привлекательного лица. Казалось, что природа одарила ее всем, чем могла, но забыла добавить тепла в ее сердце.

Злата. Она увидела этот мир второй. Короткая стрижка, крашеные волосы, правильные черты лица, заметная усталость. Злата тоже была недурна собой, но рядом с Гелей блекла. Эта дочь была мягче, нежнее, но неправильное воспитание родителей испортило ее внутренний мир, породило зависть и враждебность к сестрам.

Романия. Симпатичное личико с большими выразительными голубыми глазами. Про таких говорят: «Не красавица, но милая». Она казалась ничем не примечательной, и только присмотревшись к ней, узнав получше, можно было понять, что красота ее нежной и ранимой души отражается в ее глазах, глубоких, как чистейшее озеро или весеннее небо. Рома была худенькой, похожей на подростка с небольшой, едва оформившейся грудью, но ее взгляд был открыт навстречу людям, как и душа, доверчивая, добрая, уступчивая. Портил Рому только физический недостаток – хромота. Любовь Валентиновна лишь сейчас осознала, что этой дочери могло сегодня не быть рядом с ней, если бы ее случайно не нашла дворняжка, которую ее мать не хотела брать домой и согласилась, уступив мужу. Сейчас Любовь Валентиновна чувствовала себя не только преступницей, испортившей жизнь детям своим воспитанием, но и жестокой по отношению к животным. Она была виновата перед дочерьми, окружившими ее в этот последний день на земле, и должна была сказать им самое главное: она поняла свои ошибки, раскаивается и просит прощения, прежде чем уйти.